Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

Каллиадес избегал компании великана. Он подумал о Пирии и вздохнул. Прошло три года, но ее лицо до сих пор преследовало его. Груз печали из-за ее утраты не становился меньше, и Каллиадес знал, что не сможет перенести еще одну такую потерю. «Лучше, — решил он, — никогда не любить и избегать дружбы».

Это решение пришло к нему во время свадьбы Банокла. Он стоял у дальней стены сада, наблюдая за танцами и прислушиваясь к пьяному смеху. Банокл дурачился, счастливый и пьяный, а Рыжая толстушка наблюдала за ним с любовью. Каллиадес внезапно почувствовал себя призраком, одиноким и лишенным телесной оболочки. Вокруг него царила радость, которая нисколько не трогала его. Он тихо постоял какое-то время, затем ускользнул и пошел бродить по широким улицам Трои. К нему подошла шлюха, худая женщина с желтыми волосами. Каллиадес позволил ей отвести себя в маленький дом, в котором воняло дешевыми духами. Словно во сне, он снял одежду и забрался к ней в постель. Она не сняла свой желтый хитон, просто подняла его, чтобы он мог войти в нее. В какой-то момент он прошептал:

— Пирия!

— Да, — ответила шлюха, — для тебя я Пирия.

Но это была не она, и Каллиадес опозорил себя тем, что расплакался. Он не плакал с тех пор, как был маленьким ребенком и сидел возле своей мертвой сестры. Тогда шлюха ушла от него, и он услышал, как она наливает вино. Молодой воин попытался остановить поток слез, но не знал как.

Потом шлюха склонилась над ним.

— Тебе пора идти, — сказала она. Отсутствие сострадания в ее голосе ранило его. Порывшись в кошельке, он достал несколько медных монет и бросил их на кровать. Затем он оделся и вышел на залитую солнцем улицу…

Каллиадес услышал чьи-то шаги. Он повернулся и увидел Гектора. Царевич держал в руках две чаши с разбавленным водой вином, одну из которых протянул Каллиадесу, прежде чем сесть рядом с ним.

— Холодная ночь, — сказал он. — Порой мне кажется, что лету нет места в этих горах. Словно скалы удерживают внутри себя зиму.

— После боя всегда кажется, что холодно, — вздохнул молодой воин. — Я не знаю, почему это так.

— Я тоже. Хотя порой кажется, что это естественно. Я так понимаю, что пленники-идонои ничего не рассказали?

— Нет. Но я этого и не ждал. Как только они поняли, что им не грозят пытки, храбрость снова к ним вернулась.

Гектор устало улыбнулся.

— Ты не первый предлагаешь пытки, Каллиадес. Многие военачальники убеждали меня ввести более суровое обращение с пленными.

— Они правы. Насколько я помню, в этом году мы обнаружили одного из наших разведчиков с отрезанными руками и выколотыми глазами. Правила поведения, на которых ты настаиваешь, стоят нам жизней.

— Да, это так, — согласился Гектор, — но я не хочу уподобляться неприятелю. Это позволит судить о нас по сегодняшним событиям или событиям этого года. Почему, ты думаешь, восстание набрало такой темп?

— Из-за смерти царя Эионея, — ответил Каллиадес. — Когда он упал с лошади на Играх в честь свадьбы.

— Он не упал, — покачал головой Гектор. — В него попал камень из засады, которую устроил Агамемнон. Но его смерть не единственная причина, по которой мы здесь сражаемся. Когда Эионей напал на земли идоноев и завоевал их двадцать или около того лет назад, он вырезал весь царский род — мужчин, женщин и детей. Он наказывал города, отрезая правые руки тем, кто сражался против него. Других он ослеплял. Он запугал людей этой ужасной жестокостью.

— И он победил, — заметил молодой воин. — Страна была единой.

— Да, он победил. Но он посеял семена этого восстания. Нет такой семьи идоноев, где нет мученика или погибшего родственника. Дети идоноев стали взрослыми, взлелеяв в себе глубокую ненависть к племени киконов. Вот почему Агамемнону было так легко подбить их на это восстание. Однажды — и я надеюсь, что это будет скоро, — Трое понадобится заключить договоры с идоноями, наверное, будущие союзы. Нам нужно будет стать друзьями. Поэтому я не буду следовать дорогой, проложенной Эионеем. Никто не скажет, что троянцы убивали их детей или насиловали жен и матерей. Ни один ослепленный человек не скажет своим сыновьям: «Посмотри, что они сделали со мной, эти злые люди!»

Каллиадес взглянул на сына царя.

— Ты ошибаешься, Гектор. Эта война только с двумя возможными исходами. Или победит Агамемнон, и Троя превратится в развалины, пожираемые огнем, или мы уничтожим микенцев и их союзников. Пытки пленных означают возможность узнать планы врагов, тогда у нас будет больше шансов победить их. Это очень просто.