Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

Агамемнон слушал их речи и мало что предлагал сам. Он знал, как нужно вести войну, и множество его планов тайно воплощалось в жизнь. Однако не было никакого вреда в том, чтобы другие предлагали свои идеи. Агамемнон позволял им тем самым верить, что их участие в этом деле имеет больше значения, чем на самом деле.

Идоменей говорил подробно, как и Пелей.

Одиссей говорил мало и не возражал против диких идей Идоменея. Даже если царь Итаки был больше рассказчиком историй, чем стратегом, он по крайней мере привлек остальных царей. Вскоре за ним последуют и другие союзники. Шестнадцать правителей решили принять участие в войне, предложив четыреста семьдесят кораблей и около шестидесяти тысяч воинов. Агамемнон посмотрел на Идоменея. Все-таки оставалась возможность, что Приам подкупит золотом царя Крита и тот изменит свое решение под конец. Идоменея всегда можно было купить, предложив более высокую цену. Это было заложено в природе человека, предком которого был крестьянин. Агамемнон перевел свой взгляд на более старого Нестора. Он был не из крестьянского рода, но в его голове также звучала музыка коммерции. Война принесет ему убытки в торговле и доходах. Но он будет на их стороне — особенно теперь, когда Одиссей заявил о своем участии.

Какая это была удача! Царь Итаки в сопровождении пяти охранников прибыл во дворец вчера вечером. Агамемнон пригласил его войти, и они вдвоем уединились в маленькой боковой комнате.

— Я не могу остаться сегодня вечером, — сказал Одиссей. — У меня есть дела, которые я должен закончить. Я просто пришел сообщить тебе, что Итака с пятьюдесятью кораблями и двумя тысячами людей к твоим услугам, Агамемнон.

Царь Микен стоял какое-то время, молча глядя ему в глаза. Затем он сказал:

— Приятно это слышать, но я должен признаться, что очень удивлен.

— Мы еще поговорим об этом, — мрачно пообещал Одиссей. — У тебя есть какие-нибудь планы на завтрашний вечер?

— У меня нет таких планов, которые нельзя было бы отменить.

— Тогда я приду сюда вместе с Идоменеем и Нестором.

— Они тоже с нами?

— Они будут с нами. Агамемнон протянул руку.

— Добро пожаловать, Итака, — сказал он. — Теперь ты брат микенцев. Твои проблемы — наши проблемы, твои мечты — наши мечты.

Одиссей пожал руку. Рукопожатие было крепким.

— Благодарю, Микены, — торжественно ответил он. — С этим рукопожатием твои враги становятся нашими врагами, а твои друзья — нашими друзьями.

В главном зале сидел пьяный царь Фессалии, откинув голову на спинку кресла.

— Прощай, старая ведьма, — сказал он, поднимая свой кубок.

— Не злорадствуй, мой друг, — посоветовал ему Агамемнон. — Даже в разгар нашей вражды нам следует немного посочувствовать Приаму, потому что, говорят, он очень ее любил.

— Чума побери это сочувствие, — пробормотал Пелей. — Старая ведьма зажилась на свете.

— Как и мы все, — согласился Одиссей. — Некоторые умирают быстрее других.

Пелей сел прямо в своем кресле, мутными глазами глядя на царя Итаки.

— Что это значит? — прорычал он.

— Похоже, что я говорил на каком-то непонятном хеттском наречии? — нехотя поинтересовался царь Итаки.

Пелей злобно посмотрел на него.

— Ты мне никогда не нравился, Одиссей, — сказал он.

— Не удивительно. Тебе не нравятся люди, пережившие возраст полового созревания.

Пелей вскочил с кресла, пытаясь найти свой кинжал. Агамемнон быстро встал между ними.

— Достаточно, мой друг! — велел он, схватив Пелея за запястье. — Нет необходимости, чтобы мы нравились друг другу. У нас есть общий враг, на котором нужно сосредоточиться.

Он почувствовал, что Пелей расслабился и был благодарен за то, что ему помешали. Царь Микен повернулся к Одиссею.

— У тебя было ужасное настроение весь вечер. Пойдем со мной в сад. Воздух освежит тебя.

С этими словами Агамемнон распахнул дверь и вышел в прохладу вечера. Царь Итаки последовал за ним. Охранники шли на достаточном расстоянии, чтобы не слышать их разговор.

— Ты все еще рассержен, Одиссей? — спросил царь Микен.

— Чувства — это сложно. Я ненавижу Пелея. Мне нравятся Гектор и Геликаон. Но теперь Пелей — мой союзник, а двое моих друзей — мои враги. Конечно, я рассержен. Но мой курс определен, а парус распущен. Меня объявили врагом Трои, и теперь они узнают, что это значит.

Агамемнон кивнул.

— Ты говоришь о Геликаоне. Сегодня мои люди убьют его.

Это было ложью, но царю Микен нужно было увидеть реакцию Одиссея.