Юлиана Чернышева: Кривые дорожки к трону

Вот я сидела, сгорбившись на пресловутом «троне», оттащенном подальше от лужи крови на полу, обхватив себя руками за талию, хотя совсем даже не холодно, и ловила сухие, рубленые и формальные фразы брата, которые тот произносил в ответ на вопросы Ирвина.

План Тарессы был почти зеркален тому, как сложилось все в итоге. И требование подписать отречение стало не более чем обманным маневром. У нее попросту не оказалось времени на создание нового артефакта, идентичного тому, что попал в руки законников, а тот, который был, обладал несоизмеримо меньшей силой. Потому и требовался физический контакт. Одно прикосновение к Ирвину — и все бы закончилось, не успев начаться. Меч, по-прежнему висящий у бедра Истара, предназначался именно для Ира. От его руки должны были умереть его величество и отец, может быть, даже не успев понять, что произошло. А мне «добрая родственница» пророчила казнь через принятие яда, как пособнице главы заговорщиков. Стоит ли говорить, что брат при таком раскладе оказывался единственным законным наследником и буквально спасителем страны от узурпатора. Ирвину же определено было умереть от кинжала в спину. Того самого, которому нашлось куда лучшее применение.

Странно, но в навалившемся на меня заторможенном состоянии я не чувствовала больше страха или разочарования. Наверное, опуститься еще больше, чем она сделала прежде, Таресса уже не могла. Как и попытаться вновь разрушить мою семью. Это было неправильно, совершенно неправильно с точки зрения воспитания, морали и архайн знает чего еще, но от мысли, что причинившая и собиравшаяся причинить в будущем столько зла мертва, я чувствовала облегчение. Хотя и мутило до сих пор, стоило неосторожно бросить взгляд на подернувшуюся пленкой кровь.

На верхних этажах полным ходом шел обыск. Уносили все, что могло иметь хоть какое-то значение или отношение к делу, а руководил всем Дамир, получивший полномочия с легкой руки Ира, полностью занятого то ли допросом, то ли опросом брата. Которому, как оказалось, были известны, может, и не все шаги и планы Тарессы, то очень многие. Даже малой части из них хватало, чтобы заработать на смертный приговор. Множился и список имен тех, кто был причастен и кто собирался в будущем встать у трона новых короля и королевы. И если я правильно поняла, многие из них уже были на плохом счету, согласно тем данным, что добыл Ладамир, изображая ярого последователя оппозиции.

Король и отец уже давно ушли руководить из дворца, но и без них работа спорилась, напоминая прибывающими и убывающими людьми муравейник. Большой человеческий муравейник. Мой мозг начал выдавать совсем уж странные ассоциации, произвольно добавляя одному тонкие лапки-палочки, другому — фасеточные глаза, третьему — изящные усики. Интересно, у них вообще есть усики? И еще больше интересно, это переутомление или первая стадия сумасшествия? Хотелось бы знать.

Когда спустя несколько минут или часов Ирвин наконец освободился, я не сразу поняла, чего он от меня хочет. А смысл фразы «пойдем домой» дошел только после повторения.

— Домой? — Я оглядела зал, в котором, кроме нас двоих, никого не осталось, и подняла на мужа саднящие глаза.

— Срочное сделано, распоряжения я раздал. Отец дал немного времени, чтобы отдохнуть.

Кивнув, я с трудом поднялась со стула, который вначале был вроде вполне удобным, а потом незаметно превратился в пыточное устройство. И тут же оказалась на руках супруга, который сам выглядел уставшим не меньше. Распахнувшийся портал привел нас прямо в ванную комнату.

— Ир… — неуверенно позвала я, когда муж, не мешкая, отбросил на пол сначала камзол, затем рубашку, а после потянулся помочь с платьем.

— Тсс, пожалуйста. — Он коснулся лбом моего лба. — Мы поговорим обо всем, обещаю. Обсудим все, что захочешь. Отвечу на любые вопросы. Но не сейчас…

У Ира дрожали руки, когда он стягивал с меня платье, а затем камизу и белье. Впрочем, мои, цепляющиеся за его плечи, дрожали не меньше. А от нежных коротких поцелуев, которыми супруг покрывал мое лицо, волосы, плечи, лишь затем добравшись до губ, медленно таял ледяной ком, поселившийся внутри.

Это было одновременно похожим на все, происходившее ранее, и совершенно другим. И пусть ванна была не слишком удобна, а вода так и норовила плеснуть за край… А для вырвавшихся почти в унисон признаний в любви было совсем не время… Мы были друг у друга, и пока это так, сумеем справиться со всем, что ни послала бы судьба. И впервые за день слезы на моих щеках были совсем не от боли или страха.