Эстэр Марон - Материки

Внутри что-то похолодело. То ли от ужаса, то ли от лежания на мраморном полу.

— Узнаешь? — Совсем не изящно оскалилась она. — Магическая личина. Достаточно лишь капельки твоей крови… — Она обмакнула амулет в лужицу, вытекшую из моей раздробленной правой руки и вновь надела его на шею.

Я уже знала, что за этим последует, но видеть, как ненавистные черты искажаются и превращаются в твои собственные, такие привычные и родные, было воистину страшно. Минута — и с меня встает уже Айрена номер два. Оглядывает себя, хмыкает что-то вроде «а фигурка-то ничего…» и обращает на тебя до боли знакомый взгляд фиолетово-сиреневых глаз.

— А знаешь, что самое забавное? — Звучит мой, — мой, черт побери! — голос. — То, что ты будешь наблюдать за всем сама.

Взмах рукой и я поднимаюсь в воздухе, принимаю вертикальное положение. Затем сложный пасс, который я учила еще курсе на пятом в Академии — и мое тело стает невидимым, а на ментальные нити опускается мощнейший блок.

Она смотрит на меня. Никогда не думала, что у меня такая страшная ухмылка.

— Итак, шоу начинается!

Она спокойно поворачивается и идет обратно в зал, а я, повинуюясь заклинанию, покорно лечу за ней.

Создатель, если бы я могла вырваться, хоть как-то намекнуть! Я же знаю, что последует за этим, но сделать ничего не могу… Все навыки, как магические, так и боевые с демоническими перечеркнулись парой заклинаний и этой белобрысой мымрой.

Уже войдя в зал, безупречно копируя мою походку, он делает незаметный пас и я замираю невидимая около колонны, недалеко от трона Императора. Так близко и так недосягаемо… Я вижу и слышу все, что происходит, и это самое ужасное.

Рильен замечает ее, оборачивается… как больно видеть улыбку, полную любви и нежности, адресованную не мне!

— Ну что? — Тихо спрашивает он, касаясь ее руки. Мне захотелось завыть.

А она мастерски разыгрывает смущение и потупляет взор.

— Показалось.

Отец хмыкает и также поворачивается к ней.

— Дочь, я конечно тебя люблю, но еще раз куда-нибудь слиняешь одна, можешь распрощаться с чувствительностью своих ушей на несколько недель.

Папа… пап, я здесь! Я тут, па, заметь меня, пожалуйста! Внезапно во мне возрождается надежда — Рильен хмурится, явно пытаясь связаться с ней ментально и не понимает отчего не получается. Но, черт, Мэйлония также это заметила — он касается его плеча и шепчет:

— Не сейчас.

Самое противное, у нее есть повод, чтобы усыпить подозрения моего рыся — наступила наша очередь.

Я отстраненно слежу, как Тарнир, Кай, Рильен, Дэмиан, отец и она здороваются с правителями, как просят разрешение на антипрослушиваемый щит который почему-то не затрагивает меня, как отец становится на одно колено и стирает грим, что-то быстро прося не гневаться, а выслушать, как Император царственно склоняет голову…

Это походило на кошмар. Я молила Создателя и мать-Судьбу сделать что-нибудь, но все было в пустую. В голову закрадывались горькие подозрения — неужели никто не знает настоящую меня, что так легко обманываются внешним видом? Да, Мэйлония играет мастерски, но боги! — мы были вместе в битвах, в походе, а с Рильеном и вообще с начала этого сумасшествия… так почему???!!! За что?..

Вот Император хмурится, слушая из уст Мэйлонии ужасную характеристику ее же самой, вот из Альнаки появляется Алмаз со статуэткой, в которой радужным светом теплится душа моей половинки. Я вижу собственные глаза, на секунду полыхнувшие гневом, но быстро этот гнев запрятавшие, Мэйлония уже протягивает руки, чтобы якобы передать статуэтку императору — хотя я уверена, что она ее «случайно» разобьет…

С моей невидимой раздробленной руки срывается капля крови и падает на мраморный пол. Я с какой-то надеждой виду, как ухо Императора дрогнула, а в следующую секунду он изящно перехватывает статуэтку до Мэйлонии и невозмутимо повернувшись к ней, мягким, бархатистым голосом спрашивает:

— Что порождает полночь?

Три слова… всего три слова эхом отдаются у меня в голове, в наступившем молчании. Последний кусок мозаики встает на место, и если бы я владела своим голосом — непременно бы рассмеялась. Император… теперь я восхищалась им. Ни у кого бы их смертных, да и большинства бессмертных не хватило бы мозгов на такую совершенную не то интригу, не то разведывательную операцию. А в голове, прорываясь сквозь щит, выставленный Мэйлонией, прорывается голос, тот голос, который я теперь уже знала кому принадлежит: