Наталия Осояну - Невеста ветра

— …и ни за что не причинил бы вред городу, откуда родом сам Лайра Отчаянный. А в-третьих, на корабле Крейна всегда вдоволь пресной воды — зачем ему издеваться над мирными жителями?

— Что правда, то правда, — подал голос Пью. — На «Невесте ветра» есть опреснитель морской воды, и потому фрегат Крейна — самый чистый во всем окоеме.

— Чтоб меня кархадоны сожрали! — Спорщик стукнул кулаком по изъеденной червями столешнице, и все пять кружек дружно подпрыгнули. — Откуда вы это знаете? И вообще, ты кто такой?!

— Да я никто и звать никак, — насмешливо перебил матрос и, откинувшись на спинку скамьи, положил ноги на стол. В его правом ухе блеснула золотая серьга — говорливый незнакомец проходил экватор, а значит, был опытным моряком, морским псом. — «Невеста ветра» не заходит в порты по полгода, это всем известно, — откуда же команда воду берет? Проще простого. А ты, видать, и бабьего узла завязать не сумеешь, если не знаешь…

— Чего-о-о?! — взревел громила и, в мгновение ока очутившись рядом с обидчиком, ухватил того за шиворот. — Да откуда ты взялся, умник?!!

— Значит, не сумеешь, — спокойно подытожил матрос с серьгой, словно каблуки его сапог не болтались в локте от пола. — Славненько. Все слышали? Я вызываю этого парня на состязание плетельщиков. Кто будет наблюдать?

…Весть о состязании непостижимым образом разнеслась по всей пристани, и недолгое время спустя в «Водяной лошадке» стало очень многолюдно; в толпе Эсме заметила даже парочку магусов — видимо, небесным детям захотелось понаблюдать, как развлекается простой народ.

Девушка ничуть не удивилась, когда с трех попыток громила не сумел распознать и повторить узлы, предложенные незнакомцем в зеленой куртке, — и вынужден был, под свист и улюлюканье, полезть под стол и трижды прокукарекать. Но после того как он скрылся с глаз долой, весь красный от стыда, нашлись и другие желающие попытать счастья. С ними незнакомец обошелся помягче, унижать не стал, но его кошелек все толстел и толстел. Пью командовал слугами, которые едва успевали разносить пиво; веселье достигло своего пика, когда парень вдруг снял серьгу и громогласно объявил, что у него устали пальцы и потому он отдаст украшение тому, кто сумеет развязать его последний узел. Это было нечто неслыханное — ставить на кон символ пересечения Экватора? — но Эсме оказалась едва ли не единственной, кто почувствовал подвох.

После того как пятый претендент на золотую сережку ушел несолоно хлебавши, она пробралась ближе к столу, за которым устроился плетельщик, и взглянула на дело его рук: узел из двух веревок был прост… обманчиво прост. Целительница, задумчиво хмурясь, проследила, как еще два человека попытались его развязать, отчего веревка еще больше запуталась. Что бы ни делали матросы, узел оставался узлом.

Ей пришла в голову мысль, которая не очень-то понравилась бы Велину.

— Эй, весельчак! — негромко позвала Эсме. Незнакомец тотчас обернулся, его приятное загорелое лицо осветилось широкой белозубой улыбкой. — Если я развяжу узел, ты отдашь серьгу?

Один из товарищей незнакомца начал было возражать, но другой — с повязкой на глазу — остановил его. Плетельщик узлов этого не заметил, он смотрел только на Эсме.

— Слово морского пса. Вот это против… — он хитро улыбнулся. — Против поцелуя, который ты подаришь мне сегодня ночью!

— Идет, — согласилась Эсме. Моряки притихли. Все взгляды были обращены к ней.

Эсме взяла веревку, пригляделась к узлу — а потом позволила рукам действовать отдельно от разума, как если бы все происходило во сне. Собравшиеся затаив дыхание наблюдали, как она немного ослабила плетение, затем продела один из свисавших концов веревки сквозь образовавшуюся петлю — со стороны казалось, что она еще сильнее все запутала и теперь-то узел ни за что не развязать.

Зажмурившись, Эсме подняла руки над головой, чтобы веревку видели абсолютно все моряки в таверне, а потом медленно потянула концы в разные стороны. Хоть сама она и не видела результата, восхищенный вопль, в унисон вырвавшийся из доброй полусотни глоток, был прекрасным свидетельством того, что у нее получилось.

Целительница открыла глаза. Матрос смотрел на нее не мигая, и в его взгляде читались самые разные чувства — но сильнее прочих были удивление и тоска. Он отдал бы весь немалый выигрыш, только бы не расставаться с серьгой — ведь без нее он превращался в простого матроса, который при следующем переходе экватора должен будет снова встретиться с Великим штормом, — да вот только, на свою беду, он был слишком честен.