Наталия Осояну - Невеста ветра

«Кархадон под водой не дышит, да щупач все сплетни слышит», — говорили люди. Эсме, опустив голову, слушала рассказ Пью и думала о том, что сколько бы жизней она ни спасла и сколько бы раз ни падала по ночам в черную бездну, ей никогда не стереть единственный росчерк пера, которым Эйдел решил судьбу ее семьи.

В «Водяной лошадке» постепенно становилось людно, и Пью заковылял прочь — обслуживать посетителей; моряки с фрегатов, которые этой ночью забрели в Тейравенскую гавань, искали развлечений. Кое-кто приветствовал Эсме кивком головы — девушка ответила столь же любезно, хоть и не помнила, когда ей и Велину приходилось лечить этих ребят. Она поигрывала персиковой косточкой, машинально прислушиваясь к разговорам — самым обычным, ничего особенного: Звездочет разгромил очередную имперскую эскадру; Окраина собирала флот, пытаясь переломить в свою пользу ход вялотекущей войны с Империей, — этим она занималась уже долгие годы; Вейлана, командующего имперским флотом, легко ранили в сражении с фрегатом Лайры Отчаянного; в порт острова Баглей заходил корабль под изумрудно-зелеными парусами — пиратский фрегат «Невеста ветра», принадлежащий тому самому Кристобалю Крейну. Эсме, скучая, посмотрела в окно; сквозь распахнутые ставни ветер вольно гулял туда и обратно, донося не очень-то приятные запахи с пристани — запахи рыбы и… тухлого мяса. Рыбацкому городишке и не полагалось приятных ароматов, но почему-то Эсме показалось, что в Тейравене раньше никогда так не смердело.

Запах усиливался, и Пью, в очередной раз проходя мимо ее стола, выглянул в окно.

— Искусай меня медуза, дохлятина приползла. Какой идиот поставил карго с наветренной стороны? Будем теперь этой вонью дышать…

Теперь Эсме поняла, в чем дело. Если фрегаты казались ей воплощением морской свободы, красивыми и благородными существами, то нечто более отвратительное, чем карго, придумать было сложно. Тело этого корабля — толстое, покрытое трясущимися наростами, истекающее жиром, — было напрочь лишено изящества, присущего фрегатам. Карго превосходил фрегат лишь по вместимости трюмов, но при этом у него не было собственных парусов: их заменяли искусственные. Управлять ими было непросто, и потому это безобразие, по непонятной причине называвшееся кораблем, использовали только для рейсов вдоль берега. А хуже всего была вонь: карго источал ужасающий гнилостный запах… правда, команда быстро к нему привыкала. Остальные моряки «дохлые корабли» недолюбливали, хотя обойтись без них не могли: именно карго перевозили звездный огонь, который ни один фрегат, даже самый послушный, не позволил бы пронести на борт.

Говорили, что в карго превращаются больные мальки. Конечно, не каждой лодке суждено стать фрегатом, но Эсме сочувствовала сущности, которая была заперта внутри этой безобразной оболочки…

— …а в чем ты уверен? — послышался чей-то раздраженный возглас, и целительница обернулась. Поодаль за большим столом сидела компания из пяти моряков и шумно спорила. — Я тебе говорю, был сговор! Кристобаль Крейн, Айха и Одноглазый захватили Ниэмар, полностью опустошив склады и сокровищницу! У них закончилась пресная вода, так эти ублюдки заставили женщин и детей таскать бочки, пока мужчин держали под замком! А потом они ушли — и от города остались одни развалины! — Говоривший — огромный детина с туповатым выражением лица — от усердия привстал, оперся руками о стол. Его собеседники, по всей видимости, устали возражать и сомневаться, но вот за соседним столом нашелся кто-то не столь благоразумный.

Там расположилась четверка моряков весьма потрепанного вида; один из них, с повязкой через левый глаз, показался Эсме сущим бандитом — что-то неприятное было в его нагловатой ухмылке, в расслабленной позе. Двое других казались близнецами — оба высокие, широкоплечие, с одинаковыми глуповатыми физиономиями. Возразил спорщику четвертый из компании, довольно-таки симпатичный темноволосый парень в зеленой куртке.

— Вранье! — заявил он во весь голос. — Если сговор и был, то Крейн в нем не участвовал.

— Это почему же? — громила нахмурился.

— По трем причинам, — охотно пояснил матрос. — Во-первых, Крейн никогда не стал бы знаться с таким отребьем, как Одноглазый. Во-вторых, он лоялен Окраинным колониям…

Эсме машинально отметила, что незнакомец, пожалуй, слишком образован — где это видано, чтобы простой матрос употреблял слова вроде «лояльный»?