Кирилл Алейников: Когда боги уходят

— Честно — нет, — успокоил куратор. — Но вы согласны с моими словами о том, что выглядите весьма неординарно?

— Я удивлен, что вы никогда не видели джинсов и замши, — полностью теряя связь с реальностью, сказал Андрей. — И цепочка моя — самая простая. Она не так уж и дорого стоит. Могу место подсказать.

— Не надо, — отмахнулся куратор. — Лучше подскажите, почему на ней висит символ крестоносцев.

— Это символ не крестоносцев, а христианства! — возмутился Андрей. Он не очень-то сильно верил в бога и сейчас защищал не его честь; он был потрясен, что кто-то не знает столь простых вещей. — Впрочем, я забыл — у вас же прошлое! Наверное, как раз время Крестового похода?

— Он был шесть с лишним веков назад, — сообщил куратор.

— Конечно же, шесть веков назад! И я вам пытаюсь уже битый час втолковать, что мне надоела эта идиотская шутка! — Андрей не был силен в истории, поэтому не понял, что куратор говорит не о том Крестовом походе, который в свое время вели охочие до чужих богатств вертихвосты под прикрытием церкви. — Как только я приду в норму, то вам и вашим дружкам, — кивнул юноша в сторону двери, подразумевая оставшихся снаружи солдат, — а так же всем, кто был замешан в этом деле, придётся серьезно отвечать!

— За что отвечать?

— За дурацкие шутки!

Бальтон хмыкнул. По его внешнему виду нельзя было сказать, что он боится какого бы то ни было наказания. Вместо того, чтобы тут же упасть на колени и начать просить прощения — как, по предположению Андрея, и должны развиваться дальнейшие события, — он опять надолго задумался, хмуря брови.

Наконец, он сказал:

— Несколько лет назад в Ламаре жил старик по имени Валиус. Его считали сумасшедшим, потому что он постоянно что-то талдычил о конце света, о смещении граней мира и прочих сумасбродных вещах. В числе оных были и басни относительно перемещения во времени. Говоря откровенно, я в слова Валиуса не верил, но и не считал их беспочвенными. Но теперь, когда весь мир стал съезжать с катушек, думается, я вынужден изменить свои взгляды.

При этих словах Андрей почувствовал, как окончательно теряет нить разговора. Он уже не понимал, что хочет от куратора, и что куратор хочет он него. Не найдя более подходящей фразы, он неуверенно спросил:

— Э-э, о чем вы говорите?

Бальтон вместо ответа скосил взгляд на двери и что есть духу рявкнул:

— Стража!

Тут же внутрь стремительно ворвались четыре солдата с оголенными мечами. Бальтон кисло сморщился и остановил их поднятием руки.

— Я знаю, что Гарни здесь — он никогда не упустит возможности лишний раз погреть уши у моих дверей. Велите ему принести вина, да побыстрее.

Зорко окинув глазами внутреннее пространство, стражники убедились, что их начальнику ничто не угрожает и один за другим вышли на улицу выполнять приказ.

— Послушайте, молодой человек, — начал куратор, когда дверь за солдатами захлопнулась. — Расскажите мне ещё раз, как вы ощущаете окружающее, но попытайтесь при этом не впадать в истерику и не кидаться безосновательными обвинениями и необоснованными угрозами.

Андрей потер рукой переносицу, собрался с мыслями и чувствами и дрожащим голосом сказал:

— Всё вокруг выглядит так, как выглядело, наверное, лет шестьсот назад. Я не силен в истории и не могу сказать, прав ли насчет шести веков, — поспешил он добавить.

Внезапно он так дернулся, что заставил содрогнуться и куратора, который подозрительно сузил глаза.

— Постойте! — вскричал Андрей. — Я… кажется, я… Вспомнил!

— Что вы вспомнили? — Взгляд Бальтона всё ещё был напряженным.

— Я вспомнил, что было до потери памяти!

— Так расскажите мне, не томите душу!

Андрей собрался с мыслями.

— Я живу в стране с названием Россия, в городе Новосибирске. Когда я ехал на работу в своей машине и остановился у светофора, то… это и произошло!

— Произошло что?

— Ну как же! Я потерял сознание, а когда очнулся, то выяснилось, что ещё и память.

— Вы сказали, что ехали в карете и остановились у магического источника? — переспросил куратор, желая кое-что для себя уяснить.

Андрей посмотрел на него так, как если бы на месте куратора сидела большая горилла, которая от нечего делать вдруг запела голосом Киркорова.

— На машине. У светофора, — повторил он отрывисто.

Бальтон часто закивал головой.

— Да-да, я просто хотел услышать это ещё раз.

Он вынул из ящика стола чистый лист бумаги, обмакнул страусиное перо в чернильницу и принялся что-то писать. Андрей попытался разглядеть, что пишет куратор, но ничего не разобрал в витиеватом почерке.