Виктория Абзалова - К вопросу о добре и зле

— Магический их не остановил бы. Только живой.

— Я просто поддержал его, что бы он горел дольше.

Эльф и герой ответили одновременно, одновременно становясь по обе стороны от крыльца — Райнарт чуть впереди, Эледвер чуть ближе, сразу же спуская тетиву.

Первая, самая нетерпеливая гончая перемахнула через барьер, и с визгом покатилась по земле, задев пламя, после чего огонь угас окончательно. Следующая попала под меч Райнарта, который моментально развернувшись в пируэте пригвоздил к земле еще одну, четвертая, которой за эти мгновенья удалось подобраться на расстояние прыжка к горлу, оказалась насаженной на шпагу Гейне. Дальше происходившее напоминало кошмар сумасшедшего акробата: дикая пляска спиной к спине, едва успевая вгонять потускневшую сталь в черные тела.

Развернувшись в очередной раз, Гейне увидела, как с широкого замаха Райнарт отсекает голову гончей и с недоверием осознала, что эта кажется была последней.

— Рассвет, — заметил Эледвер, указывая на только еще начинающую светлеть кромку неба, и стал собирать серебряные наконечники: все, что уцелело от его стрел.

Не в силах отвести глаз от выжженных пятен — единственного, что осталось от гончих, Гейне сползла на завалинку, чувствуя, что впервые в жизни может упасть в обморок. Руки у нее дрожали даже не столько от усталости, сколько от все не желавшего уходить нервного напряжения.

— Не плохо, — Райнарт не смотрел на нее, пытаясь вытереть меч, — Очень даже неплохо, особенно для первого раза. Беру назад свои слова об обузе.

Гейне перевела взгляд на него — и выругалась. Тоже впервые в жизни.

Флешбэк Ночь, улица, фонарь: где-то это уже было, да? Две шлюхи, прохаживающиеся от одной стороны узкой улочки до другой, что бы согреться. Из-за угла появляется одинокий прохожий, и шлюхи оживляются.

— Эй, хочешь, я тебя согрею? — обращается одна из них к высокому худому парню, проходящему мимо, — всего один дирхем, ну же… я люблю таких молоденьких!

Но тот даже не поворачивает головы. Раскисшая снежная каша все так же мерно чавкает под подошвами полу развалившихся сапог.

— А хочешь погадаю? Я и это умею, — кричит вторая.

Парень наконец поворачивается, и шлюха испуганно отшатывается к фонарю, — глаза у него чудовищно черные, и кажутся необычайно огромными из-за темных кругов вокруг и бледного до прозрачности, худого лица.

— Я тебе и сам погадаю, — сообщает он хриплым простуженным голосом.

— И что меня ждет? — стараясь скрыть страх, шлюха игриво-развязным жестом протягивает ему руку.

Странный парень даже не смотрит на руку. Он бросает на женщину один быстрый взгляд и безразлично роняет:

— Тебя зарежут через три дня…

Когда обе девки опомнились, улица была пуста.

Кабак под красноречивым названием «Дыра» находился рядом с портом в не самом благополучном районе города. Королева Адальберта, предшественница милостивой Ингеборги, и вовсе не раз подумывала сжечь этот квартал со всеми обитателями, но придворный маг не мог гарантировать, что огонь не перекинется на другие районы, и затею пришлось оставить.

В одну из насквозь продуваемых ветром ночей в начале весны в «Дыру», располагавшуюся, как и положено дыре, в подвале, спустился высокий черноволосый юноша. Он молча отдал хозяину пару медных монет, забрал миску подгоревшей тушеной капусты и привычно сел в углу.

Сидевший за стойкой плечистый детина самой бандитской наружности вопросительно повел на него глазами. Получив утвердительный кивок кабатчика, он встал и направился к парню.

— Эй, чернявый, ты, говорят, судьбу предсказываешь? Погадай, — детина уселся напротив и протянул ладонь с характерными мозолями человека, не выпускающего из рук оружие, — Что видишь?

Парень повел дикими черными глазами.

— Плаху, — хрипло сообщил он.

— Ну, это для всех нас заказано, — рассмеялся клиент, — А еще?

Он выложил на стол серебряный дирхем. Парень лишь слегка коснулся его руки тонкими холодными пальцами.

— Кровь. Смерть. Скоро. Сегодня, — отозвался он так же сухо.

— Э-э, а что-нибудь хорошее ты можешь сказать?

— Хорошее — я видеть не умею, — отрезал гадальщик.

Способность видеть смерть и беду открылась у него неожиданно, после того, как он умудрился выжить после серой лихорадки, разразившейся в городе, не смотря на все старания служителей городской больницы.

В этот момент в «Дыру» ворвались трое — тип с лицом злобного хорька, и двое громил.

— Вот он! — завопил хорек, указывая на гадальщика, — Это он мою девочку испортил… второй день сидит, сука, на работу идти отказывается!