Беркем Атоми - Чиста пацанская сказка - 2

Тут же подлетел хозяин лавочки и начал грузить — да тут одного булата, да полировка, да одной гравировки на двадцать монет, и так при курфюрстском дворе щас модно; а надежность?! Я вас умоляю, граф, тут из башенного арбалета с десяти шагоф не поцарапать! Гербы припаяем, перья поменяем!

Ну, и догрузился.

— Булат, говоришь? Сыксонский? С десяти шагофф, говоришь… — нехорошо ощерился покупатель, выдергивая из казака акинавского засапожника. — Полста монет, значица. Ну че, забьемся? На эти полста? — и сделал красноречивый жест ножом в сторону невинно поблескивающего панциря.

Лавочник огляделся — эх, нельзя спрыгивать, вон сколько народа столпилось, терять лицо… Да и пятьдесят монет — заманчиво, чего там. С другой стороны, больно уж здоров этот чертов спорщик, вдруг и впрямь пробьет. Хотя — ножом… Наврядли. Да и пусть сначала деньги покажет! — нашелся лавочник и попал окончательно, осведомившись с елейной улыбочкой:

— У фас есть тостаточно тенек на заклатт?

Чертов чужеземец молча грохнул о прилавок мешком с монетами, вызвав восхищенный гул прибывающих зрителей. Мозг лавочника тревожно заметался:

— Сокласен. Только если фы не пудете сильно расмахифаться. А! И с перфого раса.

— Да я вообще размахиваться не буду. Ты давай бабки пока тащи. — ухмыляясь, посоветовал чужой, взял нож обратным хватом и приставил острие к середине грудной пластины.

В лавке повисла тишина. Подняв кулак, чужой издевательски улыбнулся торговцу и с противным консервным звуком погрузил лезвие по самую рукоять.

— Вот булат. — серьезно произнес чужой, поднося к носу торговца матовое черное лезвие с неряшливыми серо-голубыми разводами. — А этим только будку собачью крыть, и то в падлу нормальной собаке: завитушек дохрена. Гони давай бабло, с-с-сыксонец.

Отмахавшись от восторженно виснущей жены частью свежеподнятого золота и подтолкнув ее в сторону модного отдела, Марат вылез из воняющего бабскими штучками полуподвала и не торопясь пошел по рынку в направлении давно примеченной ломбардовской вывески. Базар уже начал помаленьку свертываться — солнце поднялось в зенит, скоро прозвонят к обедне… Или к мессе, че у них тут за сходняки, надо выяснить. А то неудобно может получиться… — новый руководитель завязал на память узелок, машинально отыскивая глазами пивнушку: жажда снова дала знак, что калиево-натриевый баланс нужно изредка подновлять… Да и сожрать уже чего-нибудь можно. Эх, есть свой цимес и в ызырбучанцах. Вот нет их — и шашлыка нет. И шаурмы. — рефлекторно сглотнул Марат. — Одни толстомордые тойфели со своей свининой задравшей. А ведь и так чуть не каждый день чучку трескаю — харам, ой харам…

Пивняк оказался рядом с ломбардом — несколько столиков на мостовой, в пятнистой тени от дерюжки на шестах… Сначала, или потом? — задумался Марат, нащупывая в кармане трубку. — Сначала. Вдруг опять тупой попадется, нервы начнет портить. А на душе так хорошо, мир и покой, понимаешь… Пиво шустро принесла симпатичная девка с добросовестно наеденным задом. Прихлебывая светлое, Марат уютно растекся в креслице, щурясь на неторопливую движуху рыночной площади.

… Это ж надо. Ни карманников, ни кидал, чтоб в три листика или в наперстки — ни боже мой, стражники вон стоят — подойди, попробуй коня провесить — сто пудов, не поведутся и покрутят… Но ведь так не бывает! — Марат поставил на столик пустую кружку и принялся забивать трубку. — Не может такой жирный лох безпостриженным гулять, не бывает такого…

Мимо размеренно шествовали ихбинкракцы в воскресных прикидах, и это действительно было весьма впечатляющим зрелищем.

… О какой лось, пузо как у министра… Цепка золотника на полтора, а то на два… Штаны новые, ни дырки, ни пятнышка; клифтяра — бархат, о! у него и на шапке рыжье, вон че… Такого вывернуть — на пяток-десяток монет всяко подымешься, даже если барыга — тварь последняя…

… Или во — две шаболды, тоже не хило прикинуты. И на шее, и на ушах, да марочки шитые, у нас на Похинхине такие по монете минимум катили… И жрачки каждая на одну-полторы монеты тащит. И это не блатота еще, у блатных на рынок есть кого заслать. Это простых смертных бабы-то, во как…