Екатерина Мурашова - Кто последний? – Мы за вами!

– Вельда, милая, простите меня, ради бога. Я дурачусь как мальчишка, и дурачу вас, потому что вы все принимаете за чистую монету, но мне ужасно приятно, что вы, пусть и обманом, погладили меня по голове. Мне этого очень не хватало. Поверьте, сейчас я говорю серьезно. Спасибо вам, – с трудом преодолевая сопротивление молодой женщины, Анри поднес к губам вельдины руки и поцеловал сжатые кулаки.

Как раз в это время до Вельды дошла комичность происходящего и она рассмеялась. Анри сжался, как от удара, но Вельда не заметила этого.

– Вечно вы разыгрываете меня, Анри. Пользуетесь тем, что я глупее вас. Это нечестно. Но впрочем, именно поэтому я и пришла к вам. Я хочу найти себе какое-нибудь дело, и прошу у вас совета. Только не посылайте меня в детский корпус! – жалобно закончила она.

Анри потер ладонями лицо, словно удаляя ненужную больше маску.

– Да, конечно, садитесь, давайте обсудим это. А чем вы хотели бы заняться?

– Не знаю. Я не слишком умна, но в общем-то хороший исполнитель. Дома я занималась сначала интерьерным дизайном, а потом некоторое время работала администратором во всемирном центре планеризма. Там я и познакомилась с Кларком… – в этом месте Анри отвел взгляд, словно давая Вельде возможность справиться с горестными воспоминаниями, но, к его удивлению, она продолжала без малейшей паузы. – А вообще-то я могла бы научиться чему-нибудь еще. Хотя вы, Анри, и смеетесь над этим, но я действительно всегда была прилежной ученицей…

– Я не смеюсь, я восхищаюсь вами, Вельда, – возразил Анри. – Большинство людей земли, закончив школу и получив какую-нибудь специальность, не хочет больше ничему учиться…

– А чем занимаетесь вы сами, Анри? Я так и не смогла этого понять. И еще. Я хотела спросить вас об этом еще в прошлую встречу, но как-то не пришлось к слову: как поживает ваш таинственный преследователь? Вам удалось обнаружить его или хотя бы напасть на его след?

На смуглом лице Анри снова возник контраст, неизменно удивлявший и даже пугавший Вельду: улыбка на губах и устрашающая серьезность во взгляде.

– Зачем вы спрашиваете, Вельда? Поддерживаете светскую беседу или вам действительно хочется знать?

В подобных случаях, чтобы не запутаться в тонкостях, Вельда предпочитала говорить правду:

– Я немножко тяну время, потому что боюсь, что у вас не найдется для меня такого дела, с которым я могла бы справиться. И поэтому спрашиваю как бы между прочим. Но на самом деле мне ужасно интересно. То есть не то, конечно, куда там делся ваш журнал или какая-то программа, я помню, как это волновало вас, и поэтому для меня это тоже важно…

– Вельда, вы со своей искренностью прямо-таки находка для Эсмеральды, – усмехнулся Анри. – От меня она никогда не могла добиться ничего подобного. Говорит, что я рационализирую свои чувства.

– Вы с Эсмеральдой очень подходите друг другу, – грустно констатировала Вельда.

– В каком смысле – подходим?

– Вы оба такие умные, образованные…

– Ох, Вельда! – поморщился Анри. Похоже, этот комплемент действительно был неприятен ему. – Вы просто не знаете, какими были действительно умные, образованные люди. Мы с Эсмеральдой – догматики, закостеневшие в тех крупицах представления о мире, которые нам удалось постичь…

– О боже, Анри, нельзя ли попонятнее?

– Простите… И знаете что, Вельда? Я, пожалуй, расскажу вам. Иначе моя бедная голова просто разлетится на части. У вас есть время? Где Кларк?

– Его забрали к себе Митра и Стефани. Я думала о том, что разговор может быть долгим.

– Прекрасно… С чего бы начать?

– Только не рационализируйте, Анри. Эсмеральда считает это вредным, а я, несмотря на ваши выпады, имею очень высокое мнение об ее умственных способностях…

– Вельда! – рассмеялся Анри. – Количество граней вашей натуры иногда пугает меня…

– Да, и этим я напоминаю стакан. У меня много граней и в меня можно налить все, что угодно. Прошу вас… – последнюю фразу Вельда произнесла голосом Анри.

– Хорошо, я не буду рационализировать… Я так устал, Вельда! – Анри прикрыл рукой глаза, как будто свет лампы внезапно стал нестерпимо ярким для них.

У Вельды перехватило дыхание от какой-то пронзительной жалости, о самом существовании которой она до этого мига не подозревала. Она часто кого-нибудь жалела (и от той жалости щипало в носу и на лице появлялось характерное плаксивое выражение): мертвую бабочку, сломанный цветок, иногда – подругу, попавшую в трудное положение, и всегда – маленького Кларка, когда он плакал. Большого Кларка она не жалела никогда, даже когда он погиб. Мертвый Кларк не нуждался в жалости также, как и живой, пожалуй, его даже обидело бы, если бы она вдруг вздумала его жалеть. Но сейчас все было по-другому – она действительно жалела человека, который был сильнее и умнее ее. И от этой жалости что-то сжималось в груди и воздух становился сухим и вязким. А вдруг он тоже обидится? Но прежде, чем она успела что-нибудь сказать, Анри уже справился с собой и продолжал: