Дэвид Эддингс: Сапфирная роза

— Приятных сновидений, — пожелал он Кьюрику и вышел из палатки.

В небе сияли яркие звезды, молодой месяц только показался над зубчатой горной грядой на востоке. Спархок отошел от костра, чтобы глаза как следует привыкли к темноте. Горный воздух и правда был холодным, изо рта шел пар.

Сновидение продолжало вселять в его душу знобящее беспокойство, хотя картины, встававшие перед ним во сне, теперь расплылись, потеряли четкость. Единственное, что он помнил ярко, как наяву — это прикосновение нежных губ к своей щеке. Спархок встряхнулся и решительно прогнал мысли о странном сновидении.

Без маленькой богини и ее способности управлять временем дорога до побережья займет неделю. Там они сразу же примутся разыскивать корабль, который переправит их на дейранскую сторону пролива. Король Воргун наверняка уже разослал весть об их побеге по всем эленийским королевствам. Так что придется держаться скрытно, но посещения Эмсата не избежать. Там остался Телэн, да и, ко всему прочему, там гораздо проще найти судно, идущее в Дейру.

Становилось все холоднее, Спархок поплотнее завернулся в плащ. На душе у него было тревожно, все, что произошло за день, заставляло задуматься. Его религиозные убеждения были не слишком глубоки, и долг связывал его скорее с пандионским орденом, а не с церковью, и, пожалуй, присяга была для него важнее, чем вера. Мысли Спархока редко обращались к Богу. Но сегодня на его долю выпало немало духовных потрясений, и размышления обо всем этом приводили его в смятение. Рука его непроизвольно протянулась к мечу. Он вынул клинок из ножен, воткнул в землю, и, опершись на рукоять, решительно изгнал из головы все мысли о религии, магии и прочем сверхъестественном.

Теперь все близилось к завершению. Кристалл, в который была заключена его королева, мог поддержать ее жизнь уже не месяцы, не недели, а считанные дни. Спархок и его спутники прошли вдоль и поперек всю Эозию, чтобы найти то единственное, что могло спасти юную королеву, и теперь эта вещь лежит у него за пазухой в холщовом мешочке, украшенном красной вышивкой. Сейчас, когда у него есть Беллиом, уже ничто не сможет остановить его; если потребуется, он может уничтожить целые армии. Спархок с трудом отогнал эту мысль.

Его лицо помрачнело. Все это потом. Сначала спасти королеву, а потом он позаботится и о Мартэле, и об Энниасе, и обо всех прочих изменниках. Он принялся мысленно составлять список людей, которым было за что ответить. За этим занятием он и скоротал оставшиеся часы ночи.

Шестью днями позже в предзакатных сумерках они поднялись на холм и увидели раскинувшуюся перед ними чадящую факелами и дымными очагами столицу Талесии.

— Вы лучше подождите здесь, — сказал Кьюрик. — Воргун, небось, уже послал гонцов с вашим описанием по всем городам Эозии. Я схожу за Телэном один и мы с ним попробуем разыскать какой-нибудь подходящий корабль.

— Но ведь Воргун мог разослать и твои приметы, — возразила Сефрения.

— Воргун — король, и вряд ли обратил внимание на простого слугу, — ухмыльнулся Кьюрик.

— Ты не слуга, — сказал на это Спархок.

— Да, но Воргун-то не знает, что мы так считаем. Он посмотрел бы на меня иначе, если бы был достаточно трезв, чтобы вообще что-либо увидеть. Я могу стянуть одежду какого-нибудь путника и спокойно незамеченным добраться до Эмсата. Да, кстати, дайте-ка мне малость денег, на случай если придется умаслить кого-то монетой.

— Эленийцы… — вздохнула Сефрения, когда они со Спархоком отошли подальше от дороги, а Кьюрик отправился в город. — Как только я могла связаться с такими бессовестными людьми?

Сумерки постепенно сгущались, и высокие хвойные деревья по сторонам дороги превращались в неясные угрожающие тени. Спархок привязал лошадей и расстелил на траве свой плащ для Сефрении.

— Тебя что-то беспокоит, Спархок? — спросила она.

— Наверное, усталость. Всегда, когда завершаешь какое-то дело, наступает упадок сил.

— По-моему есть что-то еще.

— Вообще-то да, — кивнул Спархок. — Все эти события, в пещере. Я немного ошалел от них.

— Знаешь, Спархок, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но мне кажется, что ваша эленийская вера стала какой-то немного казенной, а ведь очень трудно любить что-то далекое и холодное. Боги Стирикума гораздо ближе к своим верующим.

— И все же мне лучше оставаться эленийцем. Личные отношения с богами выводят из душевного равновесия.

— Но разве ты не любишь Афраэль? Хотя бы немножко?