Ольга Погодина - Князь Лавин

Илуге спрятал улыбку, увидев возмущенное выражение его лица.

– Ты проиграл, – сказал он, подъезжая к Юэ вплотную и нацепив ему в лицо обломок меча. Юэ с недоумением посмотрел на обломок меча в своей руке, потом на лицо Илуге.

– Это какое-то колдовство? – спросил он тихо.

Илуге на это пожал плечами. Прекинув ногу через луку седла, он легко спрыгнул на землю.

– Я полагаю, продолжать не имеет смысла. Не могу гарантировать, что со следующей парой мечей не произойдет то же самое.

– Но это нечестно!

– Честность не означает глупость, – не без яда Илуге вернул куаньлину его же фразу, – Уезжай, хайбэ. У тебя не будет другого повода сделать этого столь почетно.

Юэ наклонил голову, и какое-то время молчал. Затем вдруг быстрым движением преклонил одно колено и, не оборачиваясь, пошел к своим воинам, ведя за собой чалого.

Поняв, что поединок закончился, площадь разразилась ликующими криками.

– У тебя есть какие-нибудь просьбы? – крикнул Илуге в прямую, возмущенную спину своего недавнего противника. Тот презрительно передернул плечами, однако через два шага остановился. Обернулся.

– Есть. Из Шамдо я привез сюда…женщину. Ее зовут О-Лэи. Позволь мне послать людей за ней.

Илуге расплылся в ехидной улыбке, но ничего не сказал. Просто кивнул. Ему было довольно и того, что у хайбэ неожиданно и пунцово покраснели уши.

– Хайбэ Юэ! – неожиданно крикнула Ицхаль.

Куаньлин обернулся и, повинуясь жесту матери, подошел. Глаза Ицхаль искрились.

– Я так и не поблагодарила вас, хайбэ Юэ, – сказала она, спустившись на две ступени и становясь с ним вровень.

Тот явно смутился, что-то неразборчиво пробормотал, а потом замер, – когда ее руки вдруг сняли с него шлем и легли на затылок.

Илуге, удивленный этой неожиданной нежностью, увидел, что воздух вокруг головы Юэ задрожал. Глаза хайбэ вдруг широко распахнулись.

– Что… что это было?

– Несколько лет назад на Вас, хайбэ, наложили очень неприятное проклятие, – серьезно сказала Ицхаль, – Мы, жрецы, можем такие вещи видеть. Сейчас я сняла его. А должна была бы снять до поединка, – и тут она очень мило улыбнулась Илуге.

Рука Юэ дернулась к горлу, потом ослабла.

– Кто…кому это было нужно… – пробормотал он. Азарт боя уже схлынул с него, и теперь он казался обычным человеком – молодым, симпатичным и растерянным.

– Кому бы это ни было нужно, природа проклятий такова, что рано или поздно они возвращаются. И я вернула его его создателю, – ответила Ицхаль, – Теперь, что бы ни случилось с Вами, это не случится по чужой недоброй воле.

– Ваш дар поистине бесценен, – Юэ преклонил колено, – Я всегда буду помнить о нем.

– Я обязана вам своей жизнью и жизнью своего сына, – ровно произнесла Ицхаль, – И я тоже всегда буду об этом помнить.

Помни об этом и ты, сын.

Он поднялся на ступени дворца, рядом с матерью, и смотрел, как они уходят по Дороге Молитв. Быть может, уже очень скоро этот красивый хайбэ поведет своих безупречно построенных воинов на приступ Чод, – туда, где осталась Янира…

– Я оставила в Чод Цаньяна Джамцо, – негромко сказала Ицхаль, не поворачивая головы.

Опять читает мои мысли!

Илуге снова почувствовал злость. Резко развернувшись на каблуках, он толкнул ладонями полуоткрытые двери. За его спиной, – он успел увидеть, – на площадь выплывала длинная вереница жриц в белых одеждах с красно-черной эмблемой на Груди. Школа Гарда, изгнанные князем Ригванапади, спешили преклонить колена перед своей бывшей Верховной жрицей. Для матери, должно быть, это – мгновение высшего торжества. То, чего она желала. То, из-за чего они все оказались здесь. Илуге испытал приступ острого желания что-нибудь разбить.

Люди молча расступались перед ним, когда он шел по огромному залу, где верхняя часть длинной колоннады тонула в темноте. Он миновал приемный зал, затем еще один, и оказался в облицованном красной яшмой пышном покое, явно парадном. У дальней стены стоял массивный, вырезанный из черного блестящего камня трон.

Следом за ним покой начал заполняться людьми. Илуге чувствовал, как все они смотрят на него, все эти незнакомые люди в разноцветных одеждах, из которых неясно, кто они и почему здесь находятся.

У дальней стены, рядом с троном, бесшумно открылась небольшая дверца, и из темноты появился еще один жрец. Было в нем что-то неприятное, в его худом, нервном лице, в его улыбке, больше смахивающей на звериный оскал.

– Добро пожаловать, наследник, – без тени почтения то ли сказал, то ли прорычал он, – А где твоя мать?