Ольга Погодина - Князь Лавин

Монахов становилось все больше, и человек в розовом, явно чувствуя себя неуютно, приказал плотнее сомкнуть вокруг Илуге кольцо воинов. Илуге едва заметно усмехнулся.

Площадь перед дворцом была до того плотно забита людьми, что колонная воинов в замешательстве остановилась. Наконец, человек в розовом выехал вперед, и начал что-то выкрикивать на ломаном ургашском языке. Никто не пошевельнулся.

Старик не лгал. Здесь действительно властителю не достает популярности. Эти люди могли бы пойти за мной…

После томительного ожидания на широком балконе появился сам князь Ригванапади, – то ли привлеченный шумом, то ли извещенный о неожиданном препятствии.

Илуге получил достаточно уроков от Элиры и своей матери, чтобы понимать почти все, сказанное им:

– В наши руки попал еще один варвар, коварно напавший на землю Ургаха! – громко сказал князь, и его голос разнесся над площадью, – Я, вашей властью и милостью Падме князь Ургаха, буду вершить над ним правосудие. Если вина этого человека будет установлена, – а в этом нет сомнений, – он будет казнен, и спокойствие наших границ будет восстановлено. Надеюсь, вы все еще не забыли печальные события недавних лет, когда орды вонючих варваров заполнили Йоднапанасат, грабя и убивая. Расступитесь и дайте мне совершить правосудие!

Никто не сдвинулся с места. Какое-то время князь озадаченно взирал на заполненную людьми площадь. Напряжение нарастало. Чиркен задергался в своем седле, еле слышно прошептав Илуге по-джунгарски:

– Ну, ведь этому толстяку мы ничего не обещали…

Илуге пальцами нащупал за спиной веревку.

– Что ж, я понимаю, – князь еле сдерживал ярость, – Вы хотите, чтобы этого наглеца казнили на ваших глазах. Стража! Убить его!

Все начало происходить одновременно, и так быстро, что взгляд не успевал охватить. Илуге рванулся из седла, скатившись вниз, под ноги коня и шипя от боли в заломленных руках. От удара ремешки, удерживавшие кольчужную рукавицу, лопнули, и веревка, зацепившись за нее, съехала вниз вместе с ней, освобождая руки. Прикрывшись испуганно пляшущим на месте конем, Илуге торопливо разматывал руки. Чиркену повезло меньше: тоже спрыгнув с коня, он беспомощно извивался на земле.

Когда они оба, наконец, смогли подняться, оказалось, что между ними и опешившими куаньлинами вклинились серые и черные спины монахов, надежно укрывших Илуге за длинными полами своих балахонов.

– Измена! – заорал князь с балкона.

Краем глаза Илуге увидел женщину на ступенях дворца.

– Твое время закончилось, брат, – звучный металлический голос матери, совсем непохожий на ее обычный тембр, долетел до него. Как она смогла оказаться здесь так быстро?

– Измена! – орал князь, пятясь вглубь своих покоев, – Убейте ведьму!

– Я схватил его! – из-за окружавших его монахов вдруг вынырнул человек в розовом. Замахнувшись коротким кривым мечом, он схватил Илуге за плечо, разворачивая для удара в горло. За левое плечо. Лицо его почернело, рот раскрылся в изумленном крике, замершем на губах. Илуге мгновенно выхватил меч из разжавшихся пальцев. Двое куаньлинов, пробивавшихся следом за ним, попятились, и Илуге прочитал отголосок ужаса на их лицах.

Одновременно с этим, видимо, в сутолоке пролилась кровь. Илуге не видел этого, но запах крови его ноздри, привычные к битве, уловили мгновенно. Мелькнул окровавленный отблеск оружия, покинувшего ножны…

Несколько куаньлинов на его глазах замертво свалились с седел, пораженные точными и быстрыми ударами маленьких металлических звездочек, торчавших теперь у одного в горле, а у другого – в виске. Балахоны монахов колыхались, являя все новое, удивительное для него оружие, которым эти только что казавшиеся беззащитными люди пользовались с удивительным проворством.

Илуг стоял, замерев на месте и даже не пытаясь вступить в бой, чтобы его ненароком не задело этими странными снарядами, которые, словно жужжащие осы, целыми каскадами сыпались вокруг него, безошибочно находя свои жертвы.

Площадь мгновенно превратилась в поле боя. Стряхнув первое оцепенение, куаньлины заревели и двинулись в толпу, безжалостно сминая ее лошадьми. Монахи ловко уворачивались от пик и мечей, рассыпая свои металлические звезды в людей и коней, многие из которых, получив рану, сбрасывали своих всадников. Тут и там завязывалась рукопашная, в которой, – Илуге изумился, – монахи оказывались способны убивать одним ударом безоружных рук. Синие и серые балахоны мелькали быстрее, чем, он думал, может передвигаться человеческое существо.