Ольга Онойко: Степь. Бронзовая чеканка.

Но по хутору бегали дочери Крила и сын Лера, второго мужа; на следующий год Мри собиралась рожать от мужа третьего, и никогда не собиралась рожать от Ксе. Он почти смирился с этим, как почти смирился с местом тихого мямли, и он согласился ехать к старику, чтобы могучий Зверь предпочел могучего Крила, - да желания Ксе, в сущности, и не спрашивали…

Теперь Ксе валялся на дне телеги, впервые с изменения мира радостный и нетревожный. Зверь лежал у него на животе и потихоньку засыпал.

Зверь выбрал его.

«Устроил!..» - зашлась воплем жена. – «Ты, полудурок…» - она осеклась и икнула, сглотнув матерное слово.

Это Зверь, оставленный в телеге на дворе, затосковал без хозяина и швырнул тоской в небеса.

Углы губ Ксе невольно приподнялись, стоило ему вспомнить про Зверя; ненависть Мри металась кругом, царапала по деревянным стенам сеней лапой красного петуха – но молчала.

Ксе заторопился к Зверю.

Будь у страшного хвост, нахлестал бы он хвостом бока до рубцов. А так Зверь только шумел, как мог, прыгал на досках всем узким негнущимся телом, изъявляя безудержную звериную радость. Ксе засмеялся и взял его на руки; плоть металла щедро одарила теплом, ибо дыхание громовика было в Звере, и кровь саламандры. Дитя Верхнего Мира с размаху утешило хозяина под дых; подумалось, что прежней, обыкновенной жизнью, от столь фантастичной сцены впору было бы осрамиться в штаны.

Ксе критически заметил себе, что жизнь не стала менее обыкновенной, и Зверь, точно возмутясь таким мыслям, въехал ему еще раз. В нутре у детеныша защелкало; Ксе в каком-то озарении почесал выплавленное на боку клеймо - Зверь замер, нежась, прося продлить ласку, снова закрякал и зашелестел. Щелкающее сочленение у него в брюшке имело назначение боевое, но умного Зверя можно было научить азбуке Морзе. Ксе размечтался о будущности и стоял посреди двора точно столб с парой затуманенных глаз, гладя шебутного малыша. Хуторяне косились на него и обходили стороной.

Мри, повстречав его в доме со Зверем, гневно открыла рот, явно намереваясь прогнать страшного на улицу, но попутно сообразила последствия и промолчала.

Вечером Мри плакала. Ей было жалко сережек. «Теперь дырки зарастут», - всхлипывала она, и зарастание дырок в ушах выглядело трагичней изменения мира.

Крил переглянулся со вторым и третьим мужьями и увел плачущую Мри в спальню. Целый час вместо скрипа старой кровати оттуда доносился невнятный его бас.

- Душераздирающее зрелище.

Ровный, красивый и вместе с тем неприятный голос Лера разбудил Ксе; духовидец рывком поднял голову с подушки и осовело заморгал.

- Ч…чего? – выронил он.

- Душераздирающее зрелище, - повторил Лер, глядя Ксе под живот с явным отвращением и хорошо скрытой боязнью. Ксе перевел взгляд.

Он так и спал в обнимку с родичем саламандр.

- Ну чего? – уже вполне бодрствуя, спросил Ксе. Зверь выполз из-под его руки и смотрел на Лера нехорошо. Взгляд у Зверя был только один: прицел.

- Мри зовет, - торопливо сказал Лер, облезая под бездонным звериным взором, как плохо крашеная стена. – В конюшне она. Пошустрей, ладно?..

На последнем слове в его голосе прорезалось что-то заискивающее.

…столько лет этой сказке, что сама древность приходится ей правнучкой: богатырский конь, в темноте подземелья рвущийся с золотых цепей. Семь тяжких дверей отгораживают его от солнца, и семь засовов на каждой, но за семь дней он разбивает их копытами, и рабы владыки Кощея ставят новые двери…

В конюшне действительно царил мрак; в некотором роде она сошла бы и за подземелье, потому что стены ее сложили землебитными. Четвертый муж Мри, бывший инженер, был любитель нетрадиционных методов стройки, вплоть до деревянных кирпичей. Хлевы клали из фанерных ящиков, тщательно забитых специальным замесом, - бревен на них уходило всего ничего. Получалось тепло, прочно и не злило леших.

…новым дверям приходит черед упасть; все повторяется, и будет так, пока не придет храбрец. Конь взглянет на него и узнает, узнав же, позволит взять повод и возложить седло, чтобы нести отважного навстречу злому владыке…

И цепями Волчка действительно приходилось скручивать. Жеребец был агрессивен словно хищник и неестественно велик, почти два метра в холке. Третий муж, врач и любитель биологии, говорил - это оттого, что Волчок появился на свет уже после изменения мира.

На суставах ног у Волчка росло что-то вроде рожек, а копыта не требовали подков, потому что по твердости были сравнимы с металлом. Оно и к лучшему, ибо живой металл не позволил бы изводить себя на подковы.