Василий Доконт - Зимняя охота короля

«— Была вина на Ваших министрах, сир, или Вы её надумали, но хвоста своему Кабинету Вы накрутили по взрослому. Только вот загадок от Вас исходит всё больше и больше: то — пионерская зорька, то — чёртова мать. Хи-хи-хи… Всех, кто с Вами имеет дело, скоро придётся определять в дурдом — попробуй, догадайся, что имеет в виду король. А у них самих, у Их сердитого Величества, разъяснений сейчас не спросишь — очень уж строги они нынче… Хи-хи-хи…»

Заседание Кабинета пошло привычным уже ходом: Василий задавал вопросы, выслушивал ответы и давал указания. Послушные королю министры проявили своё полное единодушие, не высказав ни одной, свежей, идеи или, хотя бы, пусть и необдуманной, но своей, оригинальной мысли. Итогов встречи с Блаффом король Кабинету не открыл, и любопытства по этому поводу проявлено не было никакого — «нема дурных вопросы задавать, — отметила Капа, — опосля такого долбежу».

Верный своему слову — не вмешиваться в управление Раттанаром — король покинул заседание, когда выяснил всё, что его интересовало в плане дальнейшего хода войны. Клонмел остался в приёмной, чтобы пригласить Вустера, Кассерина, Инувика и Бренна ещё на одну беседу Василия с Блаффом — Старейший оказался жутко упрямым гномом и мало в чём уступил королю. Сорвав свою досаду на министрах, Василий решил предпринять ещё одну, массированную, атаку представителя Железной Горы: без точной и быстрой информации Масок не победить…

Пока Кабинет обсуждал текущие раттанарские вопросы, король бесцельно бродил по дворцу, мимоходом разглядывая некоторые предметы роскоши. Не будучи тонким ценителем искусства, и, не имея врождённой тяги к накопительству и богатству, неправильный соргонский монарх не испытывал восторгов при виде гобеленов, картин, золота или драгоценных камней. Его внимание привлекали небольшие резные вещицы: шкатулки, статуэтки, подсвечники, среди которых он отдавал предпочтение работам по дереву. Сохранившееся в них тепло прошлой жизни — жизни дуба с раскидистой кроной, или душистой вишни, или смолянистой сосны — вызывало в короле ответную волну тепла, и он расслабился, расчувствовался, и затеял сам с собой увлекательную игру, стараясь угадать породу дерева в той или иной безделушке.

Некоторые привычки, укоренившиеся в детском возрасте, не ослабевают ни с годами, ни с пережитыми испытаниями, ни с переменой статуса. Будучи, фактически, владельцем всего этого собрания редкостей, король благоговел, изучал предметы одним только взглядом, сцепив руки в замок за спиной — из опасения прикоснуться к чему-либо.

«— Я поведу тебя в музей, — сказала мне сестра, — не преминула съязвить Капа. — Руками не трогать! — не прекращала она донимать короля. — Молодой человек! Ваш билетик!»

Увлечённый король не обращал внимания на Капины выпады, продолжая блуждать коридорами дворца, действительно, больше похожего на музей, чем на переполненное жильцами здание. Так, не спеша, Василий добрался до перехода в казармы, где натолкнулся на Илорина с Индуром. Странно, как это он, король, взявший на себя опеку над детьми погибшей Гайи, совершенно забыл про сына полка, точнее — дворцовой стражи, и за весь переход от Бахардена даже не вспомнил о нём, хотя и находился рядом?

— А-а, Индур! Как служишь, солдат?

— Стараюсь не уступать старослужащим, сир!

— Голосистый ты парень, солдат — оглохнуть можно.

— Рад стараться, сир!

— Чему же тут радоваться? Тому, что король оглохнет?

Индур покраснел и потупил глаза, тщательно разглядывая носки своих сапожек.

— Лейтенант, у вас есть замечания по службе к рядовому Индуру?

— Никак нет, сир. Солдат со службой справляется.

— У него нет никаких взысканий, нарядов вне очереди или каких-то иных причин безотлучно находиться в казарме? — расспрашивал дальше король.

— Никак нет, сир.

— Тогда прошу вас, Илорин, на сегодняшний день рядового Индура направить в распоряжение сержанта Клонмела.

— Слушаюсь, сир.

— Форма одежды — парадная.

— Слушаюсь, сир…

Странная сложилась ситуация с сержантом Клонмелом. С одной стороны, он по прежнему служил в дворцовой страже и подчинялся её командиру — лейтенанту Илорину. С другой — за время Бахарденского похода стал кем-то вроде личного телохранителя короля, и сотня стражей, находившаяся под его командой, получила прозвание «королевской сотни». Пока двигались к Бахардену, ни у кого не вызывала удивления некоторая самостоятельность сопровождавших короля стражей: весь отряд дворцовой стражи, вместе с Илорином, наступал по другой дороге, и Клонмел был сам себе голова.