Питер Бигл - Тихий уголок

Этими словами она вынудила его решить окончательно. А иначе он мог бы и остаться.

– Ну так бросьте все это, – сказал он и в последний раз вышел из дверей мавзолея. Она последовала за ним мгновение спустя. Они шли, держась за руки. И ни о чём не говорили.

Кампос явился ровно в полночь, как если бы прискакал верхом на полуночи, как другие ездят в автобусе, и оставил её снаружи у чёрных ворот на привязи, чтобы подождала его, пока не настанет пора возвращаться домой. Миссис Клэппер чуть не убежала, когда впервые увидела верзилу, да и Кампос, кажется, не меньше насторожился, увидав её. Она ждала снаружи, пока мужчины разговаривали в сторожке. И все время играло радио.

А внутри, время от времени повышая голос, чтобы перекричать приемник, мистер Ребек просил за Лору и Майкла – и ради них, и ради себя. Потом он вообще не помнил ничего из того, что сказал Кампосу в ту полночь, как не помнит человек, что сказал во сне, а когда ему это повторят, считает, что это – слова какого-то рехнувшегося незнакомца.

«Просить об услуге Кампоса, – подумал мистер Ребек. – Это все равно, что молить о чём-то нефритовый идол с невидящими ониксовыми глазами». Кампос развалился на стуле с полузакрытыми глазами и отсутствием всякого выражения на смуглом лице. Мистер Ребек, произнося свою речь, делал долгие паузы, словно, оставляя пробелы в вопроснике, но Кампос ничего не отвечал, и Ребеку приходилось продолжать. Он проговорил, должно быть, 15 или 20 минут, радио все играло, а Кампос громоздился на своём стуле, словно слепое божество.

Когда мистер Ребек умолк, Кампос не шелохнулся. Он уставился на мистера Ребека и начал медленно закрывать глаза, пока не угасла последняя чёрная искорка. Совершенно безмолвный, да, совершенно безмолвный Кампос, невозмутимый; как окно, сквозь которое видна разразившаяся трагедия.

Затем, всё ещё с закрытыми глазами, он протянул ручищу и выключил радио.

В тишине мистер Ребек слышал дыхание двух человек: своё и Кампоса.

Кампос открыл глаза и встал. Он вышел из сторожки, оставив свет. Мистер Ребек – за ним. Миссис Клэппер присоединилась к мистеру Ребеку. Им пришлось поторапливаться, чтобы не отстать от Кампоса.

Теперь, зажатый между миссис Клэппер и дверью с открытым окошечком, через которое ему в лицо дул горячий ветер, мистер Ребек взглянул на свои руки. На костяшках появились новые царапины с засохшей кровью, а ссадина на тыльной стороне правой ладони все ещё лениво кровоточила. Сперва он пытался помочь Кампосу копать, но порезал руку, и тогда верзила обернулся к нему и велел пойти куда-нибудь посидеть. Мистер Ребек с гордостью разглядывал свою повреждённую руку и надеялся, что Лора её увидит.

Миссис Клэппер вытянула шею, чтобы посмотреть, что он там разглядывает.

– Вы первым делом смажьте зелёнкой, – сказала она. Она легонько коснулась его руки и откинулась назад.

«То, что мы делаем – незаконно, – думал он. – Я должен сказать это Кампосу. А вдруг он не знает? Было бы только честно сказать это Кампосу. Мы очень скоро подъедем к воротам».

– Кампос, – сказал он, – если полиция узнает, что мы делаем, нас могут арестовать.

– Ребек, не говорите ничего такого, – обеспокоенно вставила миссис Клэппер. – Вас может подслушать дьявол.

Кампос даже головы не повернул.

– Полиция не узнает.

– Но если узнает, – не отступал мистер Ребек, – тебе это, конечно, будет стоить работы. Я просто хотел тебя предупредить.

– Поступлю куда-нибудь в другое место. Работы кругом полно.

– Ребек, ша! – воскликнула миссис Клэппер. – Что это за разговоры: полиция, потеря работы? Да не беспокойтесь вы так.

– Я просто хотел предупредить Кампоса, – сказал он ей, наклонился к окну и стал наблюдать, как мимо, словно паруса, проплывают надгробия.

Грузовик мощно качнулся на повороте дороги и задрожал, когда одно из задних колес соскользнуло в наполненную водой колею и снова на неё выехало. Мистер Ребек хорошо знал дорогу. По сторонам её тянулись длинные гребни из песка и сухой травы и немногочисленные могилы. Перед воротами будет ещё одна излучина.

Если бы он обернулся, он смог бы увидеть Лору. Он был в этом уверен. Она сидит на своем собственном гробу, глядя вперед, и, посмотри он назад, ища её, он увидел бы её вовсе не серой, а цветов утра. И платье на ней – тоже цветов утра с отделкой в стиле королевы Анны. А глаза – яркие, как у живой, и чёрные волосы падают на плечи. Как славно было бы обернуться, увидеть её и простереть руку к подобному воплощению Красоты.