Дмитрий Воронин - Атлантида. Падение границ

Тот понял, ненадолго скрылся внутри виманы, затем выглянул снова.

– Привязал… но если эта дохлая туша сломает что-нибудь важное, я лично помогу ему отправиться в Тартар!

Надсаживаясь, до крови срывая кожу с нежных, не привычных к труду ладоней, двоим гиперборейцам удалось втянуть непослушное, почти бесчувственное тело Геракла в виману. Выбившийся из сил Аполлон рухнул на сиденье, пятная все вокруг себя кровавыми следами. Да и под телом потерявшего сознание Геракла уже натекла немалая лужа, темная и липкая.

– Готово! – издал победный вопль Гермес, захлопывая дверь виманы, и одним прыжком влетел во второе сиденье. Лицо вечного юноши сияло. – Лети отсюда, Златокудрый!

Словно в ответ на эти слова длинный хобот смерча зацепил корабль. Даже сквозь грохот волн и вой ветра слышно было, как застонало раздираемое дерево, как затрещали ломающиеся доски. В мгновение ока корабль исчез, превратившись в вихрь обломков, волна тугого воздуха швырнула виману так, что та лишь чудом не рухнула в воду. Аполлон отчаянно дергал странный рычаг, пытаясь удержать обезумевшую колесницу в воздухе.

Наконец вимана устремилась вверх. Вокруг били молнии, струи дождя хлестали по прозрачному окну, словно надеясь вернуть огненную колесницу в объятия океана. Когда буйство стихии, вызванное битвой магов двух великих государств, осталось позади, Гермес перебрался на корму виманы и приник к заднему окну, с совершенно мальчишеским восторгом разглядывая чудовищную тучу, поблескивающую голубоватыми вспышками, словно сам Зевс вступил в схватку, обрушивая на врага свое излюбленное оружие.

– Сильны Архонты, – прошептал он. – Я думал, нет ничего в Ойкумене, что может устоять перед объединившимися братьями-ветрами.

– Громовержец еще не сказал последнего слова, – чуть надменно ответил Аполлон, к которому вместе с уходом бури вернулась уверенность. – Ничто не способно противостоять мощи Гипербореи, тебе не следует этого забывать.

Гермес хмыкнул, чуть насмешливо, чуть печально. Аполлон слишком много интересовался искусствами, и слишком мало – истинным положением дел в Олимпийской цитадели. Даже вимана – чудо, которое он так до конца и не постиг – не могла убедить его в том, что есть нечто, недоступное пониманию гиперборейцев. А Гермес, немало выслушавший рассказов Геракла и кое-что успевший увидеть сам, прекрасно понимал, что Посейдонис будет страшным противником в предстоящей и уже ставшей неизбежной войне.

Внезапно его внимание привлекли две крошечные золотые искорки, вынырнувшие из-под черных облаков.

– Златокудрый, я вижу что-то странное… кажется, атланты преследуют нас.

Гермес оказался прав. Золотые искорки быстро увеличивались в размерах, превратились в две брызжущие светом виманы, точно такие же, как у гиперборейцев. Они приблизились, затем вдруг из них вырвались слепящие огненные стрелы, нацеленные в виману Аполлона. Гермес уже видел эту магию – именно благодаря ей Аполлон снискал прозвище «Стреловержец». Огненные стрелы несли разрушение, и страшно было подумать, что случится с виманой, если угроза не минует ее.

Аполлон отчаянно рванул свое правило, уводя виману от опасности. Может, он и не был мудрейшим из олимпийцев, но там, где атланты использовали свои виманы лишь в качестве летающих повозок, Аполлон наслаждался чудесной игрушкой, и теперь управлял ей уверенно и дерзко, швыряя утлый челнок из стороны в сторону. Огненные стрелы промчались мимо, ударили в воду, подняв столбы пара. Враг выпустил новые стрелы, и вновь не достиг цели – а гиперборейская вимана уже развернулась ему навстречу, и навстречу атлантам взметнулся веер огненных лучей.

Одна из виман выпустила нечто, оставляющее за собой тонкую струйку дымного следа. С таким оружием – а в том, что это именно оружие, сомневаться не приходилось – Аполлон еще не сталкивался. И сталкиваться не собирался… но небольшой предмет упорно следовал за виманой, повторяя все ее повороты, приближаясь с каждым мгновением. Несколько матовых пластинок слева от Аполлона, ранее безжизненные, вдруг вспыхнули раздражающе-алым светом, раздался женский голос, показавшийся Гермесу встревоженным. Женщина говорила, видимо, на языке атлантов, слова были непонятны, да и Аполлону некогда было их слушать, он полностью сосредоточился на управлении колесницей.

– Вниз, к самой воде! – крикнул Гермес. Ему приходилось играть с орлами и другими хищными птицами, и он умел обмануть их, не дать коснуться себя. – Вниз, потом сразу вверх!