Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

«Нам неинтересно, что тебе у замшелых фанатиков, под пагубным влиянием досов примерещилось! И daddy, мы думаем, тоже! Поэтому если ты помолчишь, умно сделаешь! И здоровью полезнее! По-нят-НО?» — выкрикнул Галь последнее слово страшным голосом, и глаза его сузились, превратившись в две острые ледышки. Он приблизил своё свирепое, покрасневшее от ярости лицо к личику сестры, на котором отразился испуг, смешанный с отвращением. Моти не мог не вмешаться, хотя ему так и осталась непонятна истинная причина внезапной вспышки ярости сына, который только что выглядел таким довольным и торжествующим: «Да что это ты? Снова за старое? А ну-ка, мальчики, садитесь сзади. А ты, Ширли, правильно — вперёд…

Едем скорее домой!» — «И как т-т-ты од-д-д-еваешься! С-с-совсем с-с-с ума сошла!» — «Не ваше дело!» — отрезала Ширли, поспешив сесть рядом с отцом. Но когда он выезжал на проспект, ведущий в Далет, он услышал, как Галь нагнулся вперёд и тихо, угрожающе прошипел прямо в ухо сестре: «И ва-а-ще мо-мо-мол-чи, о чём по-по-по-нятия не имеешь! А ля-ля-ляп-нешь к-к-кому — пеняй на себя…» Ширли ничего не ответила, только задрожала, как от озноба, и подумала: «А ведь как хорошо начинался вечер! Каким великолепным обещал быть этот концерт!.. Как отлично мы повеселились! Какие они чудесные! И что за люди в «Цлилей Рина»! Если бы не украденные мелодии…» Она только произнесла мрачным голосом загадочную фразу, которую Моти в тот момент не понял, а потом часто вспоминал: «Ну, неужели же им удастся проглотить мир этой прекрасной музыки, неужели же ему когда-нибудь придётся исчезнуть?»

Семья Блох сидела за обедом. Рути внесла из кухни запотевший кувшин с компотом и блюдо с фруктами.

Галь вытащил откуда-то и разложил на обеденном столе свежий номер «Бокер-Эр». Он глубокомысленно морщил лоб, шевелил губами, демонстрируя усилия по поиску нужной статьи, долго и важно шуршал желтоватыми упругими страницами, распахнув газету почти на пол-стола, чуть не залезая страницами в тарелку сестры. Гай, сидевший с другой стороны от него, подпрыгивал на месте и подталкивал брата: «Ну, скорее же!

Я не могу приняться за десерт без последней статьи нашей Офелии!» — «Да, братик, ты прав: нет ничего лучше, чем приправить десерт этой поучительной статьёй!» — важно отвечал Галь. Рути прикрикнула на мальчишек: «Что за поведение во время обеда? Что за газеты на обеденном столе? Уберите немедленно! И что это за наша Офелия? Кто она вам — тётя, бабушка?!» Слова матери мальчишки встретили громовым хохотом: «Ну, маманька, ты даёшь! Молодая красивая женщина — и бабушка! — захлёбываясь от хохота и вытирая глаза, восклицал Галь. — Да она моложе тебя!.. Выглядит…»

Рути растерялась, не зная, как реагировать, беспомощно посмотрела на мужа и пролепетала: «Моти, почему ты молчишь?» С Моти в последнее время творилось что-то неладное: он стал молчаливым, улыбка почти исчезла с его лица, чёрные красивые глаза потухли. Порой при взгляде на сыновей в глазах появлялось выражение загнанного оленя. Рути пыталась выяснить, в чём дело, но он каждый раз бормотал что-то насчёт того, что устаёт: мол, много работы навалилось. Даже Ширли не решилась поведать ему о произошедшем на ханукальном концерте. Моти заметил, что Галь угрожал сестре — это его насторожило и даже напугало, но и он не решился поговорить с дочкой, только догадывался: что-то сильно подействовало на впечатлительную девочку, отрицательные эмоции перевесили положительные. Но что так напугало её? Неужели это каким-то образом связано с тем, что в тот же вечер в Парке крутились близнецы, а может, и Пительман с ними. Однако, он категорически не желал иметь дело с Пительманом: себе дороже! Поэтому на возглас жены он ответил молчаливым, беспомощным пожатием плеч.

Наконец, Галь воскликнул: «Вот оно! Слушайте: это очень важно знать каждому элитарию! — и он принялся читать, делая акцент в подходящих, с его точки зрения, местах, при этом многозначительно и насмешливо поглядывая то на сестру, то на родителей.

«Как известно, завсегдатаи Лужайки «Цлилей Рина» — религиозная публика из эранийского пригорода Меирии, а также наезжающие в наш город в дни концертов группы «Хайханим» гости из горного посёлка Неве-Меирия и из Шалема. Всем направлениям в музыке они предпочитают «хасидскую музыку», а именно — одно из странных её направлений, которому они присвоили название «хасидский рок». А ведь видные психологи и музыковеды (из них самый известный Клим Мазикин) утверждают, что «хасидский рок» — своего рода звуковой наркотик возбуждающего действия.