Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Он не хотел лишний раз задумываться, какое тайное желание сахиба Ад-Малека он, не предполагая того, исполнил… Он погружался в свои сладкие мечты: глядишь, наконец-то, спустя много-много лет через мальчишечек откроется для него, Тима, душа их матери, на которую эти лапочки так похожи… Как знать!.. Если честно, слишком активная и въедливая Офелия ему давно порядком надоела. Но самое главное — отобрать Рути у чересчур удачливого красавчика! Если бы он мог распоряжаться собой без участия папашиного друга Минея Мезимотеса и без всяких привходящих обстоятельств, он бы давным-давно поменял Офелию на… Но тут Тим виновато глянул на сыновей любимой женщины, её сыновей от давнего приятеля и вечного соперника, и вздохнул.

Наконец, Тим, довольный результатом контакта с творцами силонокулла, встал, пожал руку сначала синьору Куку Бакбукини, затем сахибу Ад-Малеку и позвал мальчишек, которые никак не могли оторвать восторженных взоров от великого силонофониста, от его огромных очков. Что-то сахиб Ад-Малек сказал мальчикам, что-то они, восторженно улыбаясь, ответили. На прощание он крепко обнял обоих мальчиков, и так задержал их, незаметно пощипывая, пока синьор Бакбукини не подошёл и не схватил его крепко за плечо, не оттащил от мальчишек. Близнецы, попрощавшись с кумиром с выражением детского восторга на лицах, направились с Тимом к машине, долго оглядываясь и задерживая свои взоры на обеих длинных мрачных фигурах, на лицах в огромных очках, затуманивающихся по мере удаления от них.

Перед тем, как забраться в машину, оба близнеца неожиданно для Тимми приподнялись на цыпочках и крепко поцеловали его в обе щеки. Тим с изумлением взглянул на близнецов и покраснел. Только теперь Тим догадался взглянуть на часы: они показывали 4 часа утра. «Ой, сладкие мои! Мы ж тут целую ночь просидели!

Поехали, скорей поехали!» — «Ой, Тимми, а что daddy скажет?!» — «Ай, не переживай, лапуль… Вы же со мной!.. Папочке вашему не до вас. Кроме того, вы уже достаточно взрослые люди. Так что можете быть спокойны!» — и он ласково улыбнулся близнецам, которые от обилия странных, хотя и приятных впечатлений несколько обалдели. Больше они не заговаривали о своих страхах перед реакцией родителей на их слишком поздние прогулки.

После того, как Ширли увидела на сцене своего двоюродного братишку Цвику и услышала его звонкий голосок, она загорелась желанием непременно возобновить отношения с Магидовичами. Несколько раз она заводила с мамой разговор на эту тему: «Мам, ну, почему бы нам не помириться с ними! А-а!..» Рути находила тысячу причин увести разговор в сторону. Но девочка не отставала. Она, конечно, старалась, чтобы это не дошло до ушей отца, реакцию которого на эти разговоры она плохо себе представляла. А главное — чтобы случайно не услышали братья, которых приводила в страх и ярость сама мысль об отношениях с родичами из Меирии, отсталыми и фанатичными по определению. Их до смерти пугало, что такое родство навеки опозорит их перед элитариями, перед всем их кругом общения, без которого они уже не мыслили своего существования. Наконец, Рути надоело выслушивать нытьё дочери на эту тему, и она ей сказала: «Ширли, ты уже большая девочка, и я не могу тебе запретить общаться с теми, с кем ты хочешь. А уж тем более с моими родными, — и она вздохнула. — Раз уж ты с Доронами дружишь, логичнее — и приличнее! — было бы общаться в Меирии с родными, а не с чужими людьми. А мы с папой… — Рути замялась, потом, густо покраснев, пробормотала: — Не суди нас строго, но… не я это решаю… Что до мальчиков… сама понимаешь… не мне тебе объяснять…» — и Рути быстро отвернулась.

Наступили ханукальные каникулы. Каждый вечер Рути Блох зажигала свечи в красивом подсвечнике-ханукие, которую Моти ей подарил. Сейчас он установил её на полочке в одном из тёмных уголков салона. Ясно, что ханукию не решились выставить перед глядевшим на улицу окном: Блохам меньше всего нужно было, — именно сейчас! — чтобы обитатели Эрании-Далет видели яркое, весело мерцающее в ночи выражение приверженности их семейства отсталым, замшелым традициям. Ведь всё, что можно, об этих традициях Офелия Тишкер уже доступно растолковала тем, кто с жадным интересом проглатывал её статьи в «Бокер-Эр».

По вечерам, пока из угла салона весело сверкали огоньками ханукальные свечи, близнецы демонстративно не выходили в салон, сидя у себя в комнате и оглашая дом качественными записями самых свеженьких композиций силонокулла. Впрочем, традиционным суфганьйот, испечённым мамой и сестрой, они уделяли самое пристальное внимание. При этом не забывали, в процессе поедания, едко иронизировать на эту тему и с упоением скандировать самые сочные цитаты от Офелии на темы Хануки.