Олаф Бьорн Локнит: Алая печать

«Кэннэн Гэллэр», как указывается во вступлении к сему сомнительному труду, была составлена в совсем уж баснописные времена, вроде бы довалузийские. Книга хранилась, бездумно переписывалась после того, как старые экземпляры истрепывались, язык постепенно забывался… Я сам до сих пор не расшифровал более половины рунических записей из этой рукописи, а понять некоторые главы мне помогла (между прочим…) супруга герцога Мораддина, изредка заезжавшая в Пограничье по своим очень таинственным делам. Именно из рассказа госпожи Ринги я узнал, что почти аналогичный список «Звездных Имен» хранился у ее отца, господина Драго из Рабиров (от меня, как от волшебника, Ринга даже не пыталась скрывать свое происхождение), и язык трактата несколько напоминал наречие гулей и их письменность.

Сет Великий, Творец Теней! Если бы я знал, что именно вывез из Халоги, то сто раз подумал бы, прежде чем утащить из библиотеки Белой Руки «Кэннэн Гэллэр»! Похоже, книгу писали в те времена, когда еще и человек-то не появился. Таинственные имена, безвестные сражения, давно отгремевшие бури и грозы… Едва не через страницу поминается имя Черного Роты-Всадника – древнейшего и загадочного божества, да еще и эпитеты к сему имени прилагаются весьма превосходные… Вообще-то данный труд являлся более историческим, нежели магическим. Но кое-какие сведения по магии я из него все-таки почерпнул. И рядом со всеми упоминаниями о волшебстве древних народов постоянно проскальзывали словечки «багровый», «красный», «алый», «рубиновый» и так далее. И что-то там было о сиянии, имеющем соответствующий цвет…

Я вихрем взлетел по скрипучей лесенке в свой флигель, попутно дал пинка незнамо как забравшемуся в дом поросенку, растолкал теснящихся в коридоре Веллановых прихлебателей-стражников, ворвался в свою конуру, усадил сокола на спинку кресла и начал раскопки.

Лучшие книги, разумеется, лежали отдельно от остальных, в кипарисовом сундучке. Но, чтобы до него добраться, мне пришлось перенести с места на место не меньше двухсот фунтов рукописей, скрижалей, свитков и томов. Ага, вот и заветная кладовая!

Сверху, аккуратно завернутая в холст, возлежит знаменитая Книга Бытия (историю о том, как она попала ко мне в руки, я расскажу как-нибудь потом). Под ней – «Иероглифика и ономастика» второй Кхарийской эпохи, «Основы теургии» и… Вот оно, редкостное пергаментное сокровище!

Последний раз книгу переписывали лет двести назад в Гиперборее. Оформление соответствующее, в лучшем стиле Полуночного братства колдунов: обложка черной кожи, застежки в виде серебряных ладоней, кроваво-красное тиснение в виде языков пламени и размашистый заголовок аж на целых два листа. Киновари на копию «Звездных Имен» ушло не меньше ведра.

К сожалению, переписчики не владели древним языком альбов, на котором, собственно, и был составлен трактат, и просто перерисовывали непонятные значки. Частенько смысл фраз терялся из-за небрежности скрипторов – к концу главы переписчик попросту уставал, забывал ставить надстрочные знаки, подчеркивания и точки, обозначавшие отдельные звуки. Однако же кое-что разобрать и, что самое главное – перевести на благородный аквилонский или привычный мне стигийский языки я сумел.

Ищем главу «Дуновение черного вихря», которую я перевел как «Призрачный ветер», «Черный шторм призраков», «Мрачный смерч Полуночи» и еще не менее, чем в десяти вариантах. Смысл, однако, ясен. Есть ветер, ветер этот недобрый, а остальное – мелочи. И мутного и малопонятного рассказа о сражении, случившемся в безвестных глубинах времени, я все-таки отыскал то, что запало в мою память и дало возможность напасть на след:

«Туруфинн, король Блистательных, видел, как знак победы протекает сквозь его пальцы, ускользая из дланей, однако же король не решался опускать стяги, ибо знал, что поражение в сей баталии равнозначно станет гибели его народа и разрушению основ. Иже Туруфинн не мыслил себя побежденным, и приказал открыть сокровищницу, и взял оттуда Камень Правды, воздел над шлемом и объяло бранное поле багровым заревом. Как серый пепельный купол одел Камень на равнины Дагхорр, где сверкали мечи, и взблески стали исчезли, сменившись пылающими алыми молниями под сводами округлого покрова. Драгоценность же, явленная Туруфинну при начале времен, не зря носит имя Правды и Истины, а добиваясь через нее неправедной победы, сделает она так, чтобы легли рядом и враг, и друг, и более впредь не сражались, ибо стали мертвыми. Так и произошло».