Майкл Муркок - Короли во тьме

– И мы непременно поможем тебе, госпожа, – сказал Мунглам, галантно поклонившись из седла. – Теперь я твой должник: ты убедила господина Элрика в бедственности твоего положения. Если бы не ты, мы бы сейчас были в самой чаще этого жуткого леса и уж страхов бы там натерпелись – можешь не сомневаться. Я выражаю тебе соболезнование в связи с утратой родни и заверяю, что с этого момента ты будешь защищена не только мечами и храбрыми сердцами, но, если понадобится, и колдовством.

– Будем надеяться, такой необходимости не возникнем, – нахмурился Элрик. – И что это ты вдруг с таким уважением заговорил о колдовстве? Обычно ты относишься к этому искусству с отвращением.

Мунглам усмехнулся.

– Я хотел успокоить молодую даму, Элрик. И я не раз был благодарен тебе за твое жуткое искусство. Признаю. А сейчас я предлагаю остановиться на ночь, чтобы утром тронуться в путь со свежими силами.

– Согласен, – сказал Элрик, чуть ли не со смущением глядя на девушку. Он снова почувствовал, как у него перехватывает дыхание, и на сей раз справиться с этим чувством ему было труднее.

Девушка тоже, казалось, была очарована альбиносом. Между ними возникло нечто вроде притяжения, такого сильного, какого они и представить себе не могли, – притяжения, вполне способного направить их судьбы по путям, далеким от тех, по которым они шли прежде.

Ночь снова наступила быстро – в этих краях дни были короткие. Пока Мунглам занимался костром, нервно поглядывая по сторонам, Зариния, чье богато украшенное золотом платье поблескивало в свете разгорающегося пламени, грациозно подошла к альбиносу, который сортировал собранные растения. Она искоса глянула на Элрика и, увидев, что он поглощен своим занятием, уставилась на него с нескрываемым любопытством.

Он поднял на нее взгляд и едва заметно улыбнулся. Глаза его сейчас казались такими беззащитными, а странное лицо было приятным и откровенным.

– Некоторые из этих растений – лечебные, – сказал он. – Другие используются, чтобы вызывать духов. Третьи придают человеку необыкновенную силу, а четвертые погружают в безумие. Они будут мне полезны.

Она села рядом с ним, ее рука с пухлыми пальчиками отбросила со лба назад черные волосы. Маленькая грудь девушки поднялась и тут же опала.

– Неужели ты и в самом деле тот ужасный человек, приносящий только несчастье, о котором говорят легенды, господин Элрик? Мне в это трудно поверить.

– Я принес несчастье во многие места, – сказал он. – Но обычно там уже и без меня хватало зла. Я не ищу себе оправданий, поскольку знаю, что собой представляю и что совершил. Я убивал злобных колдунов и уничтожал угнетателей, но, помимо этого, на мне лежит вина за убийство нескольких мужчин, которые были прекрасными людьми, и одной женщины – моей кузины, которую я любил и которую убил… вернее, это сделал мой меч.

– Ты хозяин этого меча?

– Я сам себе часто задаю этот вопрос. Без меча я беззащитен. – Он положил руку на рукоять Буревестника. – Я должен быть благодарен ему. – И опять его красные глаза обрели необычайную глубину, словно пряча какие-то горькие чувства.

– Извини, если я затронула какие-то неприятные воспоминания…

– Не извиняйся, госпожа Зариния. Эта боль всегда во мне, не ты поместила ее туда. Напротив, ты своим присутствием облегчаешь ее.

Она робко взглянула на него и улыбнулась.

– Я не какая-нибудь легкомысленная девица, мой господин, – сказала она, – но…

Он быстро встал.

– Мунглам, как там у тебя костер, хорошо горит?

– Да, Элрик. Не погаснет всю ночь. – Мунглам наклонил голову. Не в привычках Элрика было задавать такие пустые вопросы, однако Элрик так больше ничего и не сказал – и Мунглам, пожав плечами, отвернулся.

Поскольку больше ему ничего не приходило в голову, Элрик сказал, тихо и взволнованно:

– Я вор и убийца, я мало подхожу…

– Господин Элрик, я…

– Ты увлеклась легендами, только и всего.

– Нет, если бы ты чувствовал то, что чувствую я, то думал бы иначе.

– Ты молода.

– Я уже достаточно повидала.

– Берегись. Я должен следовать своей судьбе.

– Твоя судьба?

– Это вовсе не судьба, это нечто куда более страшное, называемое роком. И я обычно безжалостен, за исключением тех случаев, когда вижу что-то в собственной душе. Только тогда я испытываю жалость. Я жалею. Но я не люблю заглядывать к себе в душу, и это часть того рока, который преследует меня. Но то не предначертание, не звезды, не люди, не демоны и не боги. Посмотри на меня, Зариния, это я – Элрик, несчастная белая игрушка в руках богов времени, Элрик из Мелнибонэ, который сам идет к страшной гибели.