Дэн Вилета - Дым

Порядок!

Кто я? Лорд Спенсер? Джулиус? Кесарь. Et tu. До того (до Нотт, после Лондона; до того) я вошел в церковь. Он там бывал: на ступенях остался его след. Человек внутри церкви осеняет себя крестом. Высокий англиканский стиль: исповедальня-гроб, священник сутулится на своей скамейке. Торопливость пьяных пальцев. Лоб, живот, обе стороны груди. Я не выдержал и хмыкнул. Значит, дьявол? Дьявол — школьник. Я смотрю на свои руки. Моя кожа стала серой, как пепел.

Кулак из пепла.

Он мягко стучит в дверь.

— Пожалуйста, миссис Грендель! Сейчас же выпустите нас. Вы не имеете права. Мы обязательно должны догнать их. Маленькому мальчику угрожает опасность. Пожалуйста. Мы настаиваем.

Ливия прислушивается к своим словам и хмурится.

«Мы разговариваем с миссис Грендель так, словно она тупая».

Миссис Грендель совсем не тупая. Более того, она удивительно внятно рассказывает о том, что знает. Говорит, что прошлым вечером Себастьян, вернувшись в гостиницу, заметил в фойе человека, который притворялся, будто читает газету, а на самом деле с необычайным интересом следил за подъемом Себастьяна по лестнице. Через несколько часов Себастьян спустился вниз, якобы собираясь проверить свою почту, и человек по-прежнему сидел там с той же газетой в руках. Так Себастьян понял, что его обнаружили и за ним наблюдают. И действительно, когда он рано утром отправился на работу, вслед за ним отправились несколько незнакомцев. Воспользовавшись канализацией, он сумел уйти от преследователей. У Гренделей он сообщил о случившемся леди Нэйлор и сперва подумал, не скрыться ли ему, но все-таки решил вернуться в свой номер. Соображения были такими: пока он под наблюдением, все силы властей отвлечены на него, и слишком уж явных поисков в канализационной системе устраивать не будут. Леди Нэйлор осталась отвечать за то, что он шутливо (или, как считала миссис Грендель, по-детски) назвал операцией. Миледи, в свою очередь, решила не откладывать дело в долгий ящик и удалилась часом ранее, прихватив с собой Гренделя. Все это Грендель рассказал своей жене до того, как ушел тем вечером. По-видимому, Гренделя не интересовало ее мнение о происходящем.

— Но куда же она подевала Маугли? — бормочет про себя Чарли. — Ведь еще очень рано. Леди Нэйлор говорила о семидесяти двух часах. А прошло не более пятидесяти.

За дверью раздается равнодушный голос:

— Почем мне знать. Может, она соврала. Люди то и дело врут.

Ливия отмечает, что все это время Томас слушает вполуха. В отличие от нее и Чарли, он нисколько не доверяет словам. Вместо этого он обследует комнату: сперва находит свечу, стоящую высоко на полке, и коробок спичек, изучает с зажженной свечой окно и обнаруживает, что оно накрепко зарешечено. Разумеется, ведь Себастьян Ашенштед — инженер и все делает тщательно. На полу, недалеко от кровати, валяется его докторский саквояж. Ливия помнит, как Себастьян передавал эту сумку ее матери во время последнего своего визита. Саквояж почти опустошен, а то немногое, что в нем оставалось, рассыпано по полу: шприцы, стеклянные пробирочки, запечатанные фольгой, маленькая круглая жестянка, с помощью которой Себастьян инфицировал ребенка, ни дать ни взять банка из-под ваксы, только с крошечным отверстием посередине. Томас откручивает крышку, но внутри — лишь маслянистые крошки коричневатой сажи. Неподалеку от него, на уровне головы, свисает с гвоздя маска Маугли, словно забытое лицо. Вот и все, что дал осмотр комнаты. Тут нет ничего, что помогло бы им бежать.

Ливия снова переводит внимание на дверь.

— Вы делаете это за деньги, — кричит она, и злость окрашивает ее дыхание. — Вы жадная, иссохшая женщина, которая думает только о себе.

Ответом ей служит глухое молчание. Но миссис Грендель все еще там. Ливия видит тень от ее ног в щели под дверью.