Дэвид Геммел - Дочь горного короля

Андольф кивнул, достал из сумки перо и пузырек чернил. Вписал новое имя, приложив бумагу к седлу, и велел Гвалчу поставить подпись. Тот выругался, однако исполнил требуемое.

Андольф помахал бумагой, просушивая чернила.

– Спасибо тебе, Тови Пекар. Прощай, Гвалчмай Неустрашимый. Надеюсь, больше мы не увидимся.

– Точно, не увидимся, – ухмыльнулся старик. – И мой тебе совет, Андольф Переписчик: не доверяй черноглазым женщинам, особливо плясуньям.

Андольф, поморгав, взгромоздился на лошадь. Всадники поехали прочь. Солдат, на которого Гвалч смотрел так пристально, оглянулся, и старик помахал ему.

– Вот кто меня убьет, – сказал он, больше не улыбаясь. – Они приедут сюда, он и еще пятеро. Как ты думаешь, мог бы я изменить судьбу, если б зарезал его сейчас?

– Ну что, будем грузиться? – поежившись, спросил Тови.

– Будем. Это хороший чан, только новые бочки мне не понадобятся. Это последняя наша поездка, Тови, так что воспользуйся.

– Что толку иметь Дар, если получать от него одни мрачные предсказания? – вспылил пекарь. – Да и не верю я, что будущее так наперед расписано. Его создают люди, на камне ничего не высечено, понятно?

– Я не спорю, Тови, не спорю. Порой мне снилось то, что так и не осуществилось на деле. Это случалось не часто, заметь себе, но все же случалось. Возьмем того пастуха, влюбленного в Сигурни. До вчерашнего дня я видел, как он покидает горы, чтобы поискать занятие в нижних землях, а прошлой ночью мне приснился другой конец. Так и вышло.

– О чем это ты?

– Бернт, плечистый такой, работал у кузнеца Грейма.

– Ну, знаю. А что с ним стряслось?

– Повесился на дереве поздней ночью. Я увидел это, сидя на своем стуле.

– Адово пламя! Ты уверен, что это произошло?

Старик кивнул.

– Это я к тому, что судьбу можно порой изменить. Не часто, но можно. Он не должен был умереть, но какая-то мелочь заставила его покончить с собой.

– Что за мелочь?

– Женщина его обманула. Выпьем на дорожку, чтоб не озябнуть?

– Нет. Надо успеть на рынок, пока еще утро. – Гвалч недовольно заворчал, и они погрузили в фургон двенадцать бочонков меда наряду с пустыми, которые привез Тови. – Почему ты не разрешаешь мне выгрузить эти? Вдруг тебе приснится другой сон.

– Нет, дружище, на этот раз не приснится. Весной нам негде станет продавать мед. Ты говорил с Паллидом и сам должен знать.

– Что ты сказал ему? – спросил Тови, когда оба уселись на козлы.

– Ничего такого, что он раньше не знал бы. Паллидские Одаренные все правильно предсказали.

– И тебе нечего было добавить?

– Разве что о грядущем вожде, но я не знал, кто он и когда явится. Время еще не приспело. Этот Паллид – парень хоть куда, твердый и острый, что твой кремень. Мог бы со временем стать большим человеком, да только не доживет. А вот ты, Тови, еще станешь мужчиной.

– Я и так мужчина, Гвалчмай Дерьмодар. Не забывай об этом.

При бледном свете луны знакомая ива казалась какой-то другой. Ее ветви бороздили стальную воду, точно пальцы скелета. Даже шум водопада напоминал шепот злобных демонов. Ночная живность шуршала в подлеске. Сигурни сидела у воды неподвижно и глядела, как дробится луна в пруду.

Она испытывала потрясение и гнев. Потрясение от смерти несчастного пастуха, гнев на то, как обошелся с ней Баллистар. Сигурни три дня провела в горах, ставя ловушки на лис и бобров. Вернувшись усталая, мокрая и голодная, она увидела карлика у себя на крыльце и сразу воспряла духом. Сейчас он приготовит что-нибудь вкусное, и они весело проведут время. Она улыбнулась ему, скинула на пол шкуры, посадила на шесток Эбби. Баллистар все это время стоял серьезный и какой-то загадочный. В руке он держал перчатку для соколиной охоты, красиво расшитую голубыми и белыми бусинами.

– Это подарок? Мне? – Он с молчаливым кивком бросил Сигурни перчатку. Ее сшили из замши мелкими, старательными стежками, белую буквицу «С» окружал узор из голубых завитков. – Очень красиво. А ты чего такой мрачный? Боялся, что мне не понравится? – Сигурни надела перчатку – та сидела на руке, как влитая.

– Никогда раньше не видел, как ворона выклевывает глаз человеку. Удивительно непрочная штука глазное яблоко. Бернт, правда, не возражал, хоть и был в своем лучшем наряде. Даже и не заметил.

– О чем это ты?

– Так, Сигурни, ни о чем. Как там Бернт?

– Я с ним не виделась, – резко сказала она. – Нашлись дела поважнее. Что с тобой такое, ты пьян?

– Пока нет, но скоро напьюсь. На поминках. Очень уж меня похороны расстраивают. Он сделал ее для тебя, – карлик показал на перчатку. – Подарок любимой – так ее, думаю, можно назвать. Сшил ее и нарядился в свой лучший камзол. Хотел, чтоб ты увидела его во всем блеске. Но ты не потрудилась прийти, и он, прождав до рассвета, взял да и повесился на дубу. Одним из тех дураков, которые так тебе докучают, стало меньше.