Олег Авраменко - Конноры и Хранители

«А стоило бы сперва допросить», — с некоторым опозданием подумал Котятко.

Он провёл небольшое расследование, спросил у Франя Вуйко, когда точно прибыли Уолши и на каком корабле, потом сверился с книгами в портовой канцелярии и выяснил, что корабль с таким или похожим названием ни в тот день, ни в течение последнего месяца в Мышковиче не появлялся. Следовательно, если только Франь Вуйко ничего не напутал, его постояльцы солгали ему. Также Влад Котятко узнал, что Кейт Уолш встречался со Славомиром Ковачем — будущим первым министром княжества. О том, что указ о его назначении уже подписан и находится в пути, знали все мышковицкие Конноры. Сам же Ковач не был Коннором, и сотник решил не обращаться к нему по поводу супругов Уолш.

Поскольку связаться с князем Стэниславом в настоящий момент не было возможности, а подозрительные чужестранцы отправились на «Одинокой звезде» в Ибрию, Котятко счёл наиболее разумным сообщить о них своему ибрийскому коллеге и сородичу, центуриону королевской гвардии Титу Рэдэчану.

Каково же было изумление сотника, когда всего через полчаса к нему явился Флавиан собственной персоной. Король Ибрии был в ярости…

Армия противников Чеслава вошла в Инсгвар пополудни. Этот крупнейший город юга Немета находился в стороне от первоначально проложенного Стэном маршрута; однако утром на восьмой день после выступления из Црвенеграда было получено известие, что верные узурпатору войска изменили направление своего продвижения и шли уже не навстречу сводной дружине южан, а наперерез основной армии под предводительством Стэна. Военачальники самозванного императора поняли, что их хитрый манёвр разгадан, и оказались перед нелёгким выбором: либо вернуться обратно в Златовар (что было позорно), либо продолжить поход и сразиться с объединёнными силами противника (что было неразумно), либо навязать бой основной армии ещё до того как подоспеют южане (что при благоприятном стечении обстоятельств давало неплохие шансы на успех, поскольку превосходство противника в численности было не очень значительным). Предводитель войска, старший сын Чеслава и, по иронии судьбы, тёзка отца Стэна, двадцатисемилетний княжич Всевлад Вышеградский, выбрал последнее и отправил к отцу курьеров с просьбой выслать подкрепление.

В свете изменившихся обстоятельств Стэн тоже изменил свои планы. После короткого совещания с союзниками-князьями и их воеводами он приказал армии повернуть на северо-восток, к Инсгвару, с тем чтобы занять этот стратегически важный пункт и получить дополнительное преимущество перед противником. А Дражан Ивашко обещал позаботиться о том, чтобы ни один из посланных за подмогой курьеров не добрался до столицы.

Князь Антал Инсгварский не был сторонником Чеслава, но также и не поддерживал выступивших против самозванного императора князей. Будучи самым могущественным князем Южного Немета, он явно рассчитывал воспользоваться смутой, чтобы укрепить своё влияние в регионе и, быть может, под шумок создать собственное королевство. Присутствие на его землях многочисленной армии поборников единства Империи чувствительно мешало осуществлению этих честолюбивых планов. А когда выяснилось, что с северо-востока к Инсгвару движутся верные Чеславу войска, и предстоящее сражение под стенами города из нежелательной перспективы превращается в неизбежную реальность, то князь Антал оказался перед трудным выбором, на чью сторону ему встать. По-прежнему соблюдать нейтралитет уже не представлялось возможным: если он впустит в Инсгвар Стэна и его союзников, значит поддержит их, а если закроет перед ними врата города, то тем самым объявит себя сторонником Чеслава. Горожане же, в большинстве своём равнодушные к княжеским междоусобицам и не разбиравшиеся в тонкостях политики, твёрдо знали, что осада им ни к чему, и считали, что их князь вполне может позволить войску войти в Инсгвар, сохраняя при том свой нейтралитет. В противном случае они были готовы взбунтоваться.

В этой ситуации князь Антал попросту смалодушничал и, вместе с дочерью, зятем, внуками и несколькими приближёнными, бежал под покровом ночи из города, переложив бремя ответственности за дальнейшие события на плечи своего племянника и наследника, двадцатидвухлетнего княжича Предрага.

Проснувшись утром полновластным хозяином города, Предраг недолго пребывал в растерянности. Он понял, что дядя крупно подставил его; но вместе с тем сразу сообразил, что ему предоставляется великолепный шанс укрепить свои позиции, как наследника княжества, которые в последнее время заметно пошатнулись. Предраг был заинтересован в единстве Империи из чисто эгоистических соображений: имперские законы предусматривали наследование княжеского престола только по мужской линии, а князь Антал, у которого была лишь дочь, с самого начала смуты исподволь принялся вбивать в головы своим подданным, что по праву первородства его наследником должен быть его старший внук, а никак не племянник.