Олег Авраменко - Конноры и Хранители

С трудом сдержав стон, Кейт обнял сестру и потёрся щекой о её волосы.

— Боже! — прошептал он с мукой в голосе. — Что мы делаем?…

— Мы любим друг друга, — сказала Джейн. — А любовь не признаёт негативных характеристик. Если любовь настоящая, то она по определению чиста и прекрасна. Отбрось все свои комплексы и будь так же счастлив, как я. Когда любят, о грехе не думают.

— Ах, Джейн!.. Ты слишком прямолинейна. Пойми же, что любить можно по-разному. Любить сестру не грешно. Но грешно любить её, как женщину.

— А ты любишь меня? — уже в который раз за эти дни спросила она. — Любишь как женщину?

Кейт тяжело вздохнул:

— Да, Джейн. Я люблю тебя, как женщину.

— И ты счастлив со мной?

— Да, счастлив. Мне горько, мне больно, мне стыдно… Но я так счастлив!

Джейн крепче прижалась к нему и попросила:

— Повтори ещё раз. Скажи, что ты любишь меня. Скажи, что счастлив со мной.

— Я люблю тебя, — обречённо повторил Кейт. — Я счастлив с тобой.

«Господи! — подумал он. — Господи, если Ты есть, прости меня грешного. Я люблю родную сестру, как женщину…»

Кейт понимал, что попал в западню, и не видел из неё выхода. Он пытался разобраться в своих чувствах, но всё больше и больше запутывался в них. Он по-прежнему любил Марику, любил всё той же безнадёжной любовью… и, вместе с тем, любил Джейн, любил как сестру и как женщину…

— Кейт, — робко отозвалась сестра. — Если мы выберемся отсюда…

— Когда мы выберемся, — поправил он.

— Хорошо, когда выберемся. Что тогда будет с нами? Мы останемся вместе?

Кейт давно ждал этого вопроса. Ждал с того самого момента, как три с половиной дня назад, проснувшись утром и обнаружив в своих объятиях Джейн, с ужасом понял, что всё происшедшее той ночью ему не приснилось.

— Мы не расстанемся, родная, — произнёс он одновременно ласково и горестно. — Я уже не представляю своей жизни без тебя.

Её глаза засияли.

— Правда? Ты не обманываешь меня?

— Нет, Джейн. Я говорю, что думаю.

— И мы будем жить, как муж и жена?

Кейт снова вздохнул:

— Боюсь, это неизбежно.

Джейн прислонила голову к его плечу.

— Я так счастлива, милый! Я так долго мечтала об этом… — Тут она умолкла и помрачнела. — Но что мы скажем маме, отцу… и всем остальным? Как объясним наши отношения? И как объясним наше отсутствие?

— Никак, — ответил Кейт. — Даже вернувшись в свой мир, мы не сможем вернуться домой.

— Я боялась, что ты это скажешь, — грустно промолвила Джейн.

— Даже если предположить невероятное, — продолжал он, — и нас ни в чём не заподозрят, то всё равно допросят под гипнозом, для подстраховки. Меня наверняка: ведь я выполнял ответственное поручение — и вдруг ни с того, ни с сего исчез. Я не обладаю сопротивляемостью и выложу всё, как на духу, сам подпишу свой смертный приговор… Кстати, тебе это не грозит. Ты не совершала серьёзных преступлений. Единственное, в чём тебе обвинят, это что ты полтора года молчала о своих подозрениях относительно Марики, а потом пассивно покрывала меня.

— И кроме того, я собиралась рассказать Алисе и Марике о планах нашего отца, — добавила Джейн. — И обязательно расскажу, когда мы встретимся с ними. Так что мы с тобой оба предатели. Нам обоим нельзя возвращаться домой, попадаться на глаза родным и знакомым. Теперь мы одни во всём мире… во всех мирах. У меня есть только ты, а у тебя — только я. Поэтому не надейся избавиться от меня.

— Мы всегда будем вместе, — заверил её Кейт. — Я очень нуждаюсь в тебе.

В этот момент корабль слегка накренился, немного меняя курс. Поскольку поворот был небольшой, штурман на мостике не стал предупреждать пассажиров — или они не расслышали его окрика. Одной рукой Кейт вцепился в поручень перил, а другой крепче обнял сестру за талию.

— Что нам делать, Кейт? — жалобно спросила Джейн. — Как мы будем жить?

— Как-нибудь проживём. Конечно, нам придётся всю жизнь скрываться, но тут уж ничего не поделаешь. Уедем в Америку или Австралию, станем жить тихо и спокойно, не высовываясь. Деньги у нас есть, от голода не помрём.

— Какие деньги? Дедово наследство?

— Оно самое, — подтвердил Кейт.

Их дед по матери, Патрик О’Лири, не был Хранителем и не знал, чем в действительности занимался Гордон Уолш. Он считал его бездельником, не любил его и не доверял ему, поэтому оставил своей дочери Дэйне лишь недвижимость, а весь капитал завещал непосредственно внукам. На имя Джейн был создан траст с уставным фондом восемьсот тысяч фунтов; а Кейт унаследовал сумму почти в полтора миллиона, которой мог распоряжаться по своему усмотрению.