Эрнст Гофман - Повелитель блох

Ледяной озноб потряс Перегринуса, когда он прочитал в мыслях Сваммердама, что все, сказанное им, было правдой. Охваченный самыми странными и противоречивыми чувствами, он упал на подушки и закрыл глаза.

Господин Сваммердам настоятельнейше приглашал Перегринуса сойти вниз и самому из уст Дертье и Георга услышать о настоящем положении вещей. Засим он распростился с Перегринусом, причем раскланивался столь же долго и церемонно, как и при своем появлении.

Мастер-блоха, спокойно сидевший все это время на подушке, перепрыгнул вдруг к самому кончику ночного колпака господина Перегринуса. Затем он поднялся на своих длинных ногах, стал ломать себе руки, умоляюще простирая их к небу, и воскликнул сдавленным от горьких слез голосом:

― Увы мне, несчастному! Я уже думал, что спасен, а теперь только начинается опаснейшее испытание! К чему мужество, к чему непоколебимая твердость моего благородного покровителя, раз все, все восстает против меня! Я сдаюсь! ― все кончено.

― Ну, что вы, ― сказал господин Перегринус слабым голосом, ― ну, что вы сетуете там, на моем ночном колпаке, милый мастер? Неужели вы думаете, что вы один имеете причину жаловаться? Разве я сам не нахожусь также в отвратительнейшем положении? Все существо мое потрясено и расстроено, и я не знаю, с чего начать, что думать. Только не думайте, милый мастер-блоха, будто я так глуп, что дерзну приблизиться к той скале, о которую я могу разбиться со всеми моими прекрасными замыслами и решениями. Я остерегусь последовать приглашению Сваммердама и не увижу вновь Дертье Эльвердинк.

― По правде говоря, ― отвечал мастер-блоха, опять заняв старое место на подушке возле уха господина Перегринуса Тиса, ― по правде говоря, я сомневаюсь, не должен ли я ― как это мне ни кажется гибельным ― как раз вам и посоветовать спуститься немедленно же к Сваммердаму. Мне представляется, будто линии вашего гороскопа теперь все быстрее и быстрее сходятся вместе и вы сами уже готовы вступить в красную точку. Каково бы ни было решение темного рока, я вижу ясно, что даже сам мастер-блоха не в силах уйти от этого решения, и потому требовать от вас моего спасения было бы столь же глупо, как бесполезно. Ступайте туда, посмотрите на нее, примите ее руку, предайте меня в рабство, а для того чтобы все свершилось по воле звезд, без всякого постороннего вмешательства, не прибегайте на этот раз к микроскопическому стеклу.

― Мне казалось, ― произнес Перегринус, ― мне казалось, мастер-блоха, что ваше сердце твердо, дух ваш крепок, и вдруг вы теперь проявляете такое малодушие, такую робость! Но как бы умны вы там ни были ― пусть даже сам Рорарий, знаменитый нунций Климента Седьмого, ставит ваш ум гораздо выше нашего, ― вы все-таки не имеете достаточного понятия о твердой воле человека и слишком мало ей придаете значения. Повторяю! ― я сдержу данное вам слово, а чтобы показать, как непоколебимо мое решение больше не видаться с малюткой, я сейчас встану и пойду, как положил еще вчера, к переплетчику Лэммерхирту.

― О Перегринус, ― воскликнул мастер-блоха, ― воля человека ― хрупкая вещь, часто ее разбивает самый легкий порыв ветерка. Какая бездна лежит между тем, чего желают, и тем, что случается! Часто целая жизнь есть только непрестанное желание, и часто человек в своих постоянных желаниях в конце концов перестает понимать, чего он желает. Вы не хотите больше видеть Дертье Эльвердинк, а кто поручится, что это не случится в следующее мгновение после того, как вы высказали это решение?

И странно, но в действительности все произошло именно так, как предсказывал пророческий дух мастера-блохи.

Перегринус встал, оделся и, верный своему намерению, направился к переплетчику Лэммерхирту; но когда он проходил мимо комнаты Сваммердама, дверь в нее настежь отворилась, и Перегринус, сам не зная как, очутился под руку со Сваммердамом посреди комнаты перед самой Дертье Эльвердинк, которая весело и непринужденно осыпала его поцелуями и воскликнула своим звонким и серебряным голоском:

― С добрым утром, мой милый Перегринус!

В комнате находился и господин Георг Пепуш: он смотрел в окно и насвистывал песенку. Но тут он захлопнул окно и обернулся.

― А, вот и ты! ― воскликнул он, как будто только сейчас заметил Перегринуса. ― А, вот и ты! Ты пришел навестить свою невесту, это в порядке вещей, и третий здесь только лишний. А потому я удаляюсь, но, перед тем как я уйду, позволь тебе сказать, мой дорогой Перегринус, что Георг Пепуш презирает всякий дар, который сострадательный друг бросает ему, как милостыню бедному грешнику! Да будет проклята твоя жертва, я не хочу ничем быть тебе обязанным. Бери ее, прекрасную Гамахею, которая так любит тебя, но берегись, как бы чертополох Цехерит не пустил корней под твоим домом и не разрушил его стены.