Эрнст Гофман - Повелитель блох

― Гамахея, ― вскричал совершенно вне себя чертополох Цехерит, ― Гамахея, что же это такое? Ты издеваешься надо мной? Такова верность, в которой ты клялась твоему чертополоху?

Малютка повернулась к нему на каблуках и, разразившись громким смехом, воскликнула:

― Бросьте, бросьте, Георг! Если я и дочь достойного старого короля Секакиса, если вы чертополох Цехерит, но ведь и тот прелестный офицер не кто иной, как гений Тетель, который мне, по правде говоря, куда больше нравится, чем мрачный, колючий чертополох.

Тут голландка порхнула за дверь, а Георг Пепуш, как и следовало ожидать, в состоянии неистового отчаяния бросился вниз по лестнице вон из дому, как будто за ним гналась тысяча чертей. Судьбе было угодно, чтобы на улице Георг встретил одного из своих друзей, выезжавшего из города в почтовой коляске.

― Стойте, я еду с вами! ― воскликнул чертополох Цехерит, слетал домой, надел плащ, сунул в карман денег, отдал ключи от комнаты хозяйке, сел в коляску и укатил со своим другом.

Однако, несмотря на этот разрыв, любовь к прекрасной голландке вовсе не угасла в груди Георга; точно так же не мог он заставить себя отказаться от справедливых притязаний на руку и сердце Гамахеи, которые он заявлял в качестве чертополоха Цехерита. И он возобновил эти свои притязания, встретившись через несколько лет с Левенгуком в Гааге, а как он ревностно их отстаивал затем во Франкфурте, благосклонному читателю уже известно.

Безутешный бегал господин Георг Пепуш ночью по улицам, как вдруг колеблющийся и необыкновенно яркий луч света, падавший сквозь щель в одной из ставен нижнего этажа большого дома, привлек его внимание. Он подумал, что в комнате пожар, и поэтому вспрыгнул на подоконник, ухватившись за оконную решетку, чтобы взглянуть внутрь. Его удивлению не было границ при виде того, что предстало его глазам.

Веселый, яркий огонь пылал в камине, находившемся против самого окна; перед камином же сидела или, вернее, лежала в широком дедовском кресле, как ангел разряженная, маленькая голландка. Она, казалось, спала, в то время как очень старый высохший человек с очками на носу опустился перед огнем на колени и глядел в горшок, в котором варился, вероятно, какой-то напиток.

Пепуш хотел взобраться еще повыше, чтобы получше рассмотреть эту группу, но в ту же минуту почувствовал, что кто-то его схватил за ногу и с силой тащит вниз. Грубый голос воскликнул: «Попался, мошенник! Ну и хорош, гусь! В тюрьму его, негодяя!» То был ночной сторож, который, увидав, как Георг карабкался на окно, вообразил, что он хочет ворваться в дом с целью грабежа. Несмотря ни на какие протесты господина Георга Пепуша, сторож потащил его за собой, при содействии подоспевшего дозора, и таким веселым манером его ночное странствие окончилось в караульной.

Появление маленького чудовища. ― Дальнейшие открытия о судьбе принцессы Гамахеи. ― Замечательный дружеский союз, который заключает господин Перегринус Тис, и разъяснение, кто такой старый господин, снимающий квартиру в его доме. ― Удивительное действие одного довольно маленького микроскопического стекла. ― Неожиданный арест героя всей повести.

Кому случится пережить события, подобные тем, что пережил господин Перегринус Тис, и кто находится в таком же состоянии духа, как он в тот знаменательный вечер, тому уж не удастся хорошо заснуть. Господин Перегринус беспокойно ворочался на своем ложе, и чуть только овладевали им дремотные грезы, обыкновенно предшествующие сну, как снова чувствовал он в своих объятиях маленькое милое существо и на губах ― жаркие поцелуи. Он вскакивал на постели, и ему чудилось, будто и наяву все еще слышится ласкающий голос Алины. В страстном томлении мечтал он, что она все еще здесь, и в то же время боялся, как бы она вдруг не вошла и не опутала его неразрывною сетью. Борьба противоречивых чувств сжимала ему грудь и вместе с тем наполняла ее сладостной, еще не изведанной им тревогой.

«Не спите, Перегринус, не спите, благородный человек, мне необходимо скорее переговорить с вами! ― шептал кто-то совсем близко от Перегринуса. ― Не спите! не спите!» ― не умолкал шепот, пока Перегринус не открыл наконец глаза, которые держал до тех пор закрытыми только для того, чтобы яснее видеть образ прекрасной Алины.

При свете ночника он заметил маленькое чудовище, едва ли в пядь величиной, сидевшее на его белом одеяле. В первую минуту он испугался его, но потом смело протянул к нему руку, чтобы убедиться, не обманывает ли его воображение. Но маленького чудовища уж и след простыл.