Дмитрий Напольских - Общее дело

Несмотря на разные приключения, работа была выполнена в срок. За долгие годы Дараг привык терять товарищей и относился к их гибели с философским спокойствием. Исчезновением десяти бойцов, конечно, заинтересуются, но когда это будет? И всегда может произойти что-нибудь эдакое, что поможет ему выкрутиться.

Настроение у гнома сразу поднялось. Закинув на плечо лопату, он весело пошел к десяти ямам, рядом, тоже с лопатой, шагал эльф. Дараг прищурился на заходящее солнце: скоро должна прийти проверка.

Дараг шел по лагерю и старательно не думал. Но сегодня старая привычка дала сбой, в голову так и лезли воспоминания: странный вождь хруртов, говорящий странные слова; он же, но уже в обличье мурха, кромсающий своими когтями несчастного гнома; девушка-с-щупальцами, то ли настоящее чудище, то ли наславшая очень натуральный морок; младенец-мурх; свинья (гном покраснел); непонятный хрурт, изрубленный и зарытый, — мурх или что-то похуже.

Но чаще всего ему вспоминался Альвейн, даже чаще, чем свинья (гном покраснел еще сильнее). Уж больно это был необычный эльф: много — слишком много! — знающий о Гномоматке, слишком много знающий о матке; зачарованной стрелой поражающий вождя-мурха; заклинанием вышибающий ворота злополучной деревеньки; жующий уши своих соплеменников; подложивший ему свинью (покраснеть сильнее гном уже не смог); ведущий под магическим контролем странного мурха — рыть выгребные ямы; сжигающий чародейским порошком тварь… Слишком много магии и слишком много улыбок.

Гном оглядел мрачные лица бредущих по лагерю эльфов. Он ловил на себе их взгляды, полные ненависти и… растерянности? Пожалуй. Они не знают, как к нему относиться. Особенно после того, как королева — их королева! — объявила его с Альвейном провозвестниками будущей эры Всеобщего Мира и Согласия, наряду с парочкой их охранников и немногими другими. Гномы Дарага просто не замечали.

Альвейн странный, слишком сложный… для эльфа. Его нельзя просто ненавидеть, как остальных остроухих. И магия, уж больно хорошо он разбирается в магии. У эльфов, вопреки древним легендам, было очень мало магов, да и то слабеньких. Вот только Гильвейра… об остановке времени предания говорили урывками, лишь намекая, что это сверхсложное заклинание… а она бросила его шутя, прекращая мелкую драку.

Дараг отвлекся: из леса, который начинался недалеко от лагеря, выходил улыбающийся эльф. "Сходил помочиться", — определил Дараг по его довольному лицу. Неожиданно от деревьев отделилось несколько приземистых фигур. "Ротуки", — решил гном, глядя на их легкие доспехи и короткие бороды. Стараясь двигаться тихо… гномы — тихо?… они со спины подобрались к эльфу. Тот продолжал улыбаться. Расслабился…

Один из ротуков резким движением набросил ему на шею удавку и потянул. Эльф не растерялся. Выхватив из ножен кинжал, он перерубил веревку и полоснул ротука по плечу. Тот, с ужасом глядя на кровь — позор подгорного народа! — осел на землю. Но тут на эльфа набросились остальные гномы. Смяли его массой, вырвали из руки кинжал и, связав, поволокли вглубь леса. Раненный ротук брел следом. Наверняка он с лихвой отомстит эльфу за порезанное плечо.

"Ну кто ж так делает?!" — осуждающе покачал головой Дараг. — "Резче надо было, резче. Чтоб не только кинжал выхватить — даже б вздохнуть не мог". Гном огляделся. Кажется, эльфы ничего не заметили. Или заметили, но решили в отместку захватить пару-другую гномов. Дараг пошел осторожней, крепче сжимая секиру и стараясь не слишком приближаться к лесу.

Плохую замену взаимной ненависти дали правители. Всеобщий мир… Да кто ж его помнит, этот мир? Сто лет войны напрочь вымели из памяти все, что было до нее. Зато взаимное истребление помнили все… и большинство в нем участвовало. Дригарди, караван из Шармопура — лишь небольшие части общей картины, которую один старый мудрый жрец назвал взаимным геноцидом.

Дараг вспомнил свой первый бой на Той войне: небольшой отряд ворвался в эльфийский лагерь и в короткой стычке вышиб из него слишком увлекшихся пытками пленников эльфов. Тогда они впервые увидели, что делают с захваченными гномами остроухие. Не с чужих слов, пускай и очень подробно все описывающих. А своими глазами… И долго кричали заживо сжигаемые на кострах эльфы. Они не хотели умирать. Что ж… тем приятнее было слушать их дикие вопли. Тогда они проморгали ответный удар… Ушло семеро… До своих добрались трое…

Тогда же он начал учиться не думать. Не думать о запытанных товарищах. Не думать о вырезанных эльфийских деревнях, когда ударом фальшиона вспарываешь беременной эльфийке живот и тащишь неродившегося врага на площадь, где другой гном — с безумными от шрук-травы глазами — тяжелым молотом разбивает ему череп. И за всем этим наблюдают крепко связанные взрослые эльфы, чья очередь еще не пришла. Но смотрят они не на истребляемых младенцев, нет, они смотрят на низкорослых палачей. И страшно становится от ненависти, которая плещет из их глаз. И не выдерживаешь, выхватываешь из уставших рук детоубийцы молот и крушишь им черепа и кости, сминаешь плоть. И пусть они умирают легко, слишком легко, главное — чтобы не смотрели.