Дмитрий Напольских - Общее дело

Вот группа низкорослых существ в темных балахонах выходит из пещеры, яркий свет режет привыкшие к темноте глаза даже сквозь плотную ткань. Но они не останавливаются, они ищут подходящее тело… И находят его. Вокруг мелькают знакомые коридоры, мертвеца вносят в крохотный темный зал и размещают на круглом шероховатом камне. Здесь уже все готово к поимке души: начертаны странные фигуры, дымят сушеные пучки трав, собранных во внешнем мире безлунными ночами, и мхов, обильно растущих на нижних ярусах грандиозного подземелья. Не умолкая ни на секунду, звучит протяжный плач. Сотни и тысячи голосов сплетаются в грандиозный хор скорби и надежды…

Душа, выброшенная из своего тела, летит на голоса, как мотылек на пламя свечи. Новое вместилище почти готово: двадцатитрехлетнего Испытующего раздели, обмыли раны и прочно привязали к вбитым в камень скобам. Однако сердце человека уже умерло, все остальное еще можно возродить, но не его… Вперед выходит один из обитателей пещер, он уже обнажен и готов умереть, чтобы Вайс снова жил. Сотни добровольцев предложили свои жизни, но выбрали одного… Его кладут на камень в соседнем зале, там тоже клубится дым сжигаемых трав и раздается плач, слышный далеко не всем. Горестные рыдания, отражаясь и усиливаясь, гулко разносятся по длинным переходам…

Два ножа поднимаются и опускаются одновременно. Их объединяет общая цель: вскрыть грудь и вырезать сердце. Мертвое сразу отбрасывается в сторону, на его место вставляется живое, оно влажно подрагивает, изрыгая из себя остатки крови. Своей крови. Теперь оно будет гонять чужую… Мелкие стежки сшивают сосуды, объединяя столь разных существ в единое целое. Кажется, что отторжение неминуемо… Но сгорают все новые и новые травы, швы обмываются шипящей серо-бурой жидкостью, и сердце, на минуту задумавшись, начинает биться. Кровь возобновляет свой привычный ток. Свернувшаяся жидкость обретает былую подвижность и продолжает бег по сосудам, прерванный ударом страшного когтя. Тело медленно оживает…

Остается последний штрих. У мертвеца нет ушей, а как же без них душа найдет путь в новое вместилище? Вайсу кажется, что в дело вновь пойдет отдавший сердце доброволец. Но он ошибается. Тот был молодым и здоровым, но его уши — длинные и вытянутые — слишком обычны для столь сложного ритуала. Требуется что-то более выдающееся…

Беспрерывно мелькают темные коридоры, которых бывший жрец никогда не видел. Цель близка. Теперь он видит длинную галерею, стены которой сплошь увешаны высушенными ушами, часть из которых уже сгорела вместе с ароматными травами… Страшная жертва по меркам подгорных обитателей. Ведь именно в ушах после смерти обретают вечную жизнь духи предков, а их коллективная воля определяет жизнь племени. Тела съедаются немедленно, а уши бережно высушиваются и добавляются к остальным. Сегодня же предки решают пожертвовать собой ради человека. И живые послушно выполняют их волю…

Шепот тысяч голосов прокатывается по длинному коридору. Предки совещаются и принимают последнее решение. Крепкие мозолистые руки бережно снимают уши, висящие в самом дальнем конце. Когда-то они принадлежали прародителю племени. Тому, кто привел народ в это подземное убежище… Уши доставляются туда, где вершится ритуал. Несколько ловких стежков — и они обретают новое тело, распрямляясь и оживая. Следом вселяется душа Вайса. Церемония заканчивается. Все ее участники без сил падают прямо на каменный пол…

Образы, проносившиеся в сознании Вайса были до того бредовы, что тот поначалу отказывался им верить. Но каждая следующая картинка, каждый новый штрих добавлял в безумие толику смысла. Когда все закончилось и перед его глазами опять затанцевали светящиеся пятна, он окончательно уверовал в происходящее. Уверовал с такой силой, что даже былое преклонение перед Плачущим, на которого Вайс поначалу возлагал большие надежды, показалось ему нелепым балаганным кривлянием.

Он, наконец, окончательно избавился от своей нечеловеческой сущности, пусть для этого и пришлось сменить тело. Верховный жрец Уирик смог лишь оскопить ее, лишить возможности действовать, но не искоренил до конца. Оставил внутри огромную пустоту, которую было нечем заполнить. Теперь же Вайс впервые ощутил себя единым и цельным. В груди билось чужое сердце, чужие уши оседлали чужую голову чужого тела, но это не отменяло главного. Бывший жрец Плачущего обрел, наконец, то, что так давно желал. Вайс стал чем-то одним, пусть он и не мог подобрать нужного слова, чтобы назвать результат стараний жителей подземных коридоров. Но это не имело значения. Имя — всего лишь слово…