Татьяна Гуськова: Дети ночного неба

— Я…

Мастер скай-линь дотронулся до мертвого оборотня, погладил по спине, будто лаская. Его пальцы остановились там, где еще оставались мокрые пятнышки от слез мальчишки.

— Кто еще здесь был?

— Мальчик. Он назвал этого убийцу Вайри.

— Куда он делся?

— Кайша увела его с собой! Мы же ведь нагоним ее?! Опять поймаем?!

— Я нагоню и поймаю, — скай-линь резким рывком выдернул кинжал из спины оборотня и воткнул узкое лезвие в глаз наместнику. — Извини, но свидетели мне ни к чему.

Обтерев кинжал об одежду мертвеца, мужчина аккуратно завернул оружие в промасленную ткань, потом в мягкую кожу и сунул в сумку. Этот оборотень нужен ему живым.

Из города он вышел с легкостью, как и его жертва. У этих сонных стражников можно под носом целый город перебить, а они ничего и не заметят.

Гончую ведет по следу не нюх, а какое-то особое чувство, которое позволяет не терять слабую нить следов ни ночью, ни в самую страшную бурю.

Мастер скай-линь был сейчас такой гончей. И все было за него: и выпавший вчера снег, и неутомимое тело, готовое к любым переходам, и удобная одежда, не мешающая движению, и верный аранга в рукаве.

У него были разные жертвы, разные поручения, разные деньги платили ему. Знатнейшие люди не чурались садиться с ним за стол, воины шакья опускали глаза при встрече, признавая сильнейшего. Но никогда у мастера не было такой интересной охоты. Даже заказали ему ее необычно: сразу три человека. Один просил доставить добычу живой и невредимой; второй хотел, чтобы кайша с рыжими глазами сгинула где-нибудь безвестно, чтобы даже слух о ней не дошел до столицы; третий хотел, чтобы кайша осталась жива, но ни в коем случае не попала в столицу. И скай-линь еще не знал, чье предложение примет, хотя плату взял со всех, а может и по-своему поступит, очень уж его заворожила непредсказуемость добычи, ее сладкий, с легкой горчинкой, похожей на червоточинку в свежем плоде, аромат, куда не примешивалось ни капельки страха… Прежде всего у белого братства скай-линей ценилась охота, игра с жертвой, да и с нанимателем тоже, а уж потом выполнение заказа.

Когда-то давно братство было не более чем сборищем убийц и наемников, но постепенно они возвели убийство в ранг искусства, выбрав своей покровительницей Маргш, богиню смерти (богиня, впрочем, взаимностью не отвечала). В ее честь братство и прозвали белым, как цвет траура, хотя сами скай-лини белых одежд никогда не носили, предпочитая черные, а еще чаще, повседневные, те, в которых легче всего раствориться в толпе. Белые воины выработали особое искусство боя и преследования жертвы, передавая свои умения из поколения в поколение, подражая шакья. Много раз Императоры пытались уничтожить братство, но у них ничего не получалось, скай-лини разбегались, как крысы, чтобы вновь собраться через некоторое время. И всегда находились люди, готовые платить за их услуги, хотя и неизвестно каков будет результат, и не обратится ли заказ против самого заказчика — законов и поступков воинов братства никто не мог понять и постичь.

Как ни старалась я идти потише, Мэйо постоянно отставал. Мальчик брел все медленнее, ссутулился, но так ни разу и не пожаловался.

Я остановилась, поджидая его.

— Скоро стемнеет, нужно где-то располагаться на ночлег.

Казалось, сейчас от облегчения он сядет прямо на дороге, и мне дальше придется его тащить, но Мэйо только покорно кивнул.

Мы сошли с дороги и, проваливаясь в снег, направились в лес. Если до сих пор погоня до нас не добралась, значит, можно больше не скрывать следы. Я так и не придумала, как нам расположиться на ночлег, но случай решил все за меня. Войдя под сень деревьев, мы наткнулись на тайше. Это, конечно, не домик лесничего, но и не на снегу спать.

Я выгребла снег из очага, достала укрытые в специальной нише, а потому сухие дрова, там же нашлась щепа на розжиг, и немного сухого мха. Ветер дул с той стороны, где у тайше не было стены, так что с огнем пришлось повозиться. Мэйо пока осматривался, потрогал свисающий из щели клок сухой травы, потом подошел ко мне, понаблюдал за робкими, но уже крепко цепляющимися коготками за дерево язычками пламени.

— Чиа, — синие глаза сосредоточенно смотрели в огонь. — Огонь живой?

От неожиданности такого вопроса, я слишком сильно дунула. В воздух взвились кусочки мха, пепел и искры. Я закашлялась и потерла глаза руками.

— С чего ты так решил?

— Он танцует. Он красивый. Он живой?