Кристофер Сташефф - Чародей как еретик

Маленькая толпа, собравшаяся вокруг, мгновенно затихла в ужасе от одной только мысли о том, что Рим отринет их и предаст в руки дьявола.

— А чего, вы не можете послать в монастырь и узнать, правда это или нет? — осторожно прощупал Род.

Священник покачал головой.

— Нет, в лучшем случае меня навестит из монастыря один из братьев нашего ордена.

— А может, у кого-нибудь из здешних есть в аббатстве братья или сын, они и принесут весточку.

Отец Беллора недоуменно сдвинул брови, потом покачал головой.

— Вряд ли. Здесь ни у кого нет родственников, вступивших в святой орден, я здесь один, но я еще ничего не слышал.

— И друзей-монахов не осталось?

— Когда-то давно, когда я изучал святое писание, — улыбка пастора стала кислой, — у меня были друзья, но все они отправились по приходам, как и я сам.

— Как это? — непонимающе сморщился Род, хотя уже знал об этом. — Разве монахов не вместе учат?

— Нет. Мы не попали в число избранных.

— Нет? — Род изобразил изумление. — А я-то думал, что если уж попал в монастырь, то там все заодно.

— Нет, ни по духу, ни в учении. Одних выбирают в монастырь, а другие так и остаются в кельях и скриптории для новичков.

Отдельный скрипторий для новичков? Насколько он понимает в монастырях, это что-то новенькое.

— И они что — и спят отдельно, и живут отдельно?

Отец Беллора кивнул.

— Все так, и возвращаются в мир, откуда пришли, дабы противостоять искушениям и тяготам, сбивающим человека с пути праведного.

— Но это святое служение, — удивился Магнус. — Как же нам… простым людям, найти дорогу в рай без таких, как вы, святой отец?

— Верно сказано, юноша, спасибо тебе, — лицо отца Беллоры смягчилось. — И стыдно мне, что старые обиды затмевают от меня истинный смысл моей жизни! Ибо должен признать, что мои начальники оказались правы: я нашел счастье жизни моей в утолении печалей других жизней. И никогда, начиная с первого дня, прожитого здесь, не терзался более вопросом, зачем родился на свет божий.

— Но сами вы не выбирали этого? — Род нахмурился, ему уже представился формуляр анкеты на пергаменте. — Вы-то, небось, хотели попасть в монастырь, отче?

— Само собой, как и все юноши, приходящие туда. Ну, может быть, не все, — поправился отец, — но многие из них. Однако не послушнику решать свою судьбу; над ним есть старейшие — и мудрейшие, которые могут прочесть его призвание куда яснее, чем он сам.

— Ага, а вас, стало быть, в сторонку, чистых от нечистых? — ухмыльнулся Род.

Отец Беллора иронично хмыкнул, пожав плечами.

— Это звучит глупо, правда? Приходские священники служат Господу ничуть не меньше, чем монахи в монастыре, а может даже, и больше. И уж наверное, нас не назовешь недостойными.

— Наоборот, — подтвердил Магнус. — Ибо не должны ли вы быть крепче, чтобы сопротивляться искушениям и не согнуться под грузом мирских тягот?

Отец Беллора снова кивнул, одобрительно покосившись на мальчика.

— Да, так нас и учили, хотя тогда мне казалось, что нас просто хотят утешить, чтобы мы не почувствовали себя отвергнутыми. Но потом я узрел истину.

— А кто вас назначил приходским священником? — спросил Род. — Они-то как решают?

— Не знаю, — развел руками отец Беллора. — Может быть, с годами пойму. Решали монастырские — старшие иереи.

— И как решили с вами?

— Старый мудрый монах побеседовал со мной. А на следующий день, после мессы, наставник послушников отвел меня в сторонку и поведал мне мою судьбу.

— И все? — разинул рот Магнус. — После минутного разговора?

— Ну, может быть, полчаса, не больше. Да, так все и произошло, как вы говорите — после этого они решили мою судьбу. Это и еще мнение наставника послушников, — задумчиво добавил он. — Он два дня присматривал за мной.

— Но два дня и полчаса разговора — и решить судьбу всей жизни?

— Не расстраивайся так, — улыбнулся Магнусу отец Беллора. — Тот старый мудрый монах в конце концов оказался прав.

— Но вы до сих пор жалеете, что не попали в монастырь!

— К сожалению, этот грех преследует меня до сих пор, — вздохнул священник, — это все моя чрезмерная гордыня. Денно и нощно молюсь, чтобы Господь избавил меня от нее.

— Неужто вам нельзя быть тем, кем хочется?

— Нет, — теперь отец Беллора обращался только к Магнусу. — Видишь ли, юноша, дело здесь не только в усердном труде и решимости, здесь дело еще и в таланте. Не сомневаюсь, что в монастыре я чувствовал бы себя не в своей тарелке, хотя в это трудно поверить, и скорее всего страдал бы от бесцельной жизни. Нет, тот, кто оценил меня, оценил верно.