Майкл Муркок - Чуждое тепло

– Миссис Амелия?

Ее голос резко прозвучал с другой стороны двери.

– Мистер Карнелиан, у вас нет такта! Я могла ошибиться в ваших намерениях, но не могу игнорировать тот факт, что ваши манеры оставляют желать лучшего.

– О! – обиделся Джерек. – Миссис Амелия. Я известен своим тактом. Я знаменит этим. Я был рожден!

– Так же, как и я, мистер Карнелиан. Я не могу понять, почему вы так подчеркиваете это. Мне вспоминаются дикари, которых мы, по несчастью, встретили, когда мой отец, мать и я сама находились в Южной Америке. У них имелась похожая фраза…

– Они были бестактны?

– Это не имеет значения. Скажем так, что ваш такт очень отличается от такта настоящего английского джентльмена. Секунду…

Раздался клокочущий шум воды, и она, наконец, появилась. Миссис Андервуд выглядела немного свежее, но бросила на Джерека взгляд загадочного неудовольствия.

Джерек Карнелиан никогда не испытывал прежде ничего похожего на подавленность, но он начал понимать значение этого слова, когда вздохнул в расстройстве по поводу своей неспособности общаться с миссис Андервуд. Она все время неправильно истолковывала его намерения. Сообразно его первоначальным расчетам, они должны были в этот момент находиться на кушетке, обмениваясь поцелуями и заверяя друг друга в вечной любви. Все происходящее крайне обескуражило его. Он решил повторить попытку.

– Я хочу заняться любовью с вами, – сказал он рассудительно. – Разве это плохо? Я уверен, что люди только этим и занимались в ваше время. Я знаю это. Все, что я изучал, доказывает, что это было главной приметой века!

– Мы говорим не об этом, мистер Карнелиан. Есть такая вещь, мистер Карнелиан, как институт христианского брака, – ее тон, смягчаясь, приобрел наставническую нотку. – Та любовь, о которой вы говорите, освящена обществом, только если двое участвующих в ней людей женаты. Я верю, что вы не чудовище, как я, признаюсь, подумала поначалу. Вы в своем роде вели себя почти по-джентльменски. Значит, я должна сделать вывод, что вы введены в заблуждение. Если вы хотите научиться соответствующему поведению, я не буду мешать вам. Я сделаю все, что смогу, чтобы научить вас цивилизованным манерам.

– Да, – он просветлел. – Христианский брак? Значит, мы должны сделать это.

– Вы хотите жениться на мне? – она холодно рассмеялась.

– Да, – он снова начал опускаться на колени.

– Я уже замужем, – объяснила она, – за мистером Андервудом.

– Я тоже замужем. – повторил он, не в состоянии вникнуть в смысл ее последнего заявления.

– Тогда мы не можем пожениться, мистер Карнелиан, – она снова засмеялась. – Люди уже женатые, должны оставаться женатыми на тех людях, на которых они… э… уже женаты. На ком вы женаты?

– О, – он улыбнулся и пожал плечами. – Я был женат на многих людях. На моей матери, конечно, Железной Орхидее. Она была первой, потому что была ближе всех.

Затем вторая, если не первая, Миссис Кристия, Неистощимая Наложница. И Миледи Шарлотина. И Вертер де Гете, но с ним насколько помню, я бывал очень мало. И чаще всего на Лорде Джеггеде, моем старом друге. И, возможно, сотне других людей.

– На… сотне других? – она обмякла и присела на кушетку. – Сотне? – она бросила на него странный взгляд. – Вы меня правильно поняли, мистер Карнелиан, когда я говорила о замужестве? Ваша мать? И еще – мужчина? О боже!

– Я уверен, что правильно понял вас. Женитьба означает занятие любовью, не так ли? – он сделал паузу, пытаясь вспомнить более прямую фразу, наконец, вспомнив ее, выпалил. – Сексуальная любовь!

Она откинулась назад на кушетку, закрыв глаза изящной ручкой и прошептала.

– Пожалуйста, мистер Карнелиан! Прекратите сейчас же! Я не хочу больше слышать! Оставьте меня, прошу вас!

– Вы не хотите выйти за меня замуж сейчас?

– Убирайтесь! – она показала дрожащим пальцем на дверь. – Немедленно убирайтесь!..

Он терпеливо повторил.

– Я люблю вас, миссис Амелия Андервуд. Я принес шоколад, одежду. Я сделал… э… ванную для вас, обманывал и лгал из-за вас, – он замолк, затем продолжил извиняющимся тоном. – Я признаю, что еще не потерял уважения своих друзей, но постараюсь добиться этого каким-то образом. Что еще я должен сделать, миссис Амелия Андервуд?

Она немного успокоилась и, глубоко вздохнув, сказала, уставившись в пространство.

– В конце концов, это не ваша вина. И мой долг помочь вам. Вы ведь просили о помощи. Это будет титанический труд, но я жила в Индии, посещала Америку. Мало осталось уголков империи, о которых я не имею представления. Мой отец был миссионером. Он посвятил свою жизнь обучению дикарей христианской добродетели.