Золотая свирель

- Не слепой. А хахаля своего ты, смекаю, рыбкой кормишь. А он тебе золотца... от щедрот... Не тут ли живет твой хахаль хвостатый?

И Кукушонок кивнул на отвесную стену скалы.

Я рванулась было вскочить, но парень выметнул длинную руку и цапнул меня за плечо. Хватка оказалась неожиданно сильной. Еще бы, ворот на пароме ворочать...

- Что, красавица? Может, правду скажешь? Про дракона своего?

Он слишком умен. Слишком быстро соображает... Отбрехаться не удастся, может напугаю?

- Хочешь правды, человечек? Захотелось правды? - Я подалась вперед, и от неожиданности он мне это позволил. Наши носы едва не столкнулись. - Я тебе скажу правду. Я не живая, Кукушонок, я утопленница. Когда-то, давным-давно, когда тебя и на свете не было, девицу по имени Леста Омела обвинили в ведьмовстве и подвергли испытанию водою. С тех пор я иногда вылезаю из реки и хожу по берегам в поисках таких вот пышущих здоровьем мальчиков, у которых любопытства больше чем страха. Иди ко мне, мой сладкий!

Ляпнула его пятерней за рубаху. Он таки отшатнулся, оттолкнул меня, распахнув глаза до невозможности.

- Среди бела дня! - выкрикнул он. - Ты же ходила по городу ясным днем!

- Мне сто лет, красавчик. За сто лет я привыкла к солнцу. Но сейчас глубокая ночь, сладостный мой, сейчас я в полной силе. А ты сам прибежал ко мне, такой любопытный, такой бесстрашный... Тебе не рассказывали легенды об утопленниках, которые утаскивали на дно неудачников?

Он отполз подальше, потом вскочил.

- Это неправда! - крикнул он, пятясь. - Опять треплешься!

- Хочешь проверить?

- Треплешься, - повторял он, кусая губы. - Ну треплешься ведь!..

Он боялся, но уходить не хотел. Что-то его держало. Любопытство? Алчность? Я нарочито медленно поднялась и шагнула вперед, протягивая руки. Ветер расправил влажную юбку, по волшебной ткани побежали молочно-серебряные волны.

Кукушонок пошарил за пазухой и вытащил солю на шнурке. Направил вещицу на меня и забормотал. В памяти что-то поворочалось и медленно всплыло - "экзорцизм". Мне, наверное, полагается бежать от этого, как черт от ладана. Может, правда сбежать? Я поколебалась и шагнула назад. Кукушонок немедленно сделал шаг вперед.

Мне оставалось только смотреть, как он приближается, вытаращив совершенно дикие от ужаса глаза, приближается, выставив ладонь со святым знаком, словно сам себя таща на шнурке, перехлестнувшем горло.

- Сгинь, - прохрипел он. - Исчезни.

Я покачала головой и взяла талисман с его руки. Солька была насыщена теплом живой плоти, она пахла медью и потом, она ощутимо зудела и дрожала в стиснутых пальцах как плененное насекомое. Святой знак изображали по-разному, у меня самой был литой серебряный крестик в круге; этот же явно сделали из стертой четвертинки, выбив поверх крест чуть ли не гвоздем. При всей грубости, соля была старая и сильная, и, похоже, хранила от зла не одного хозяина, прежде чем попасть к моему рыжему знакомцу.

Осторожно, словно осу или шершня, я вернула ее в руку мальчишке. Мальчишка гулко сглотнул.

- Нет, - сказала я. - Слишком просто, Ратери. Эта игрушка не опаснее пчелы.

- Но...

- Молчи. Ты понравился мне. Ты храбр и умен. Я выполню твое желание. Но храбрости и ума недостаточно, я должна знать, насколько ты терпелив. Терпение - последнее испытание. Ты согласен его пройти?

- Я...

- Да или нет?

- Да.

- Хорошо. Пойдем.

Я повернулась и как можно более царственно двинулась вверх по тропе. Любитель легенд шумно спотыкался у меня за спиной. Мы остановились у скальной стенки.

- Повернись лицом на Полночь. Вот так. Теперь, что бы не происходило, не оборачивайся, пока я тебя не окликну.

Он покорно повернулся к темному пространству залива. Над нашими головами искрой мелькнула падающая звезда, наискосок перечеркнув Млечный Путь. Я достала свирельку. Вздохнула и приложила ее к губам.

Змеино зашуршал песок, стекая с краев расползающейся трещины. Покатились мелкие камешки. Я бросила взгляд на Кукушонка - он дергал плечами, должно быть, мурашки бегали по спине от этих звуков, но стойко цеплялся глазами за почти невидимый горизонт и не оборачивался.

Прости. Второй раз обманываю тебя. Если бы не это проклятое золото...

Я шагнула в грот и дыра заросла.

Тьма. Тьма переполнила глаза, я зажмурилась, выдавливая излишки ее как слезы, проморгалась - и увидела слабое синеватое свечение, пологом висящее над водой, прошитое серебряной канителью звездного мерцания. Груды драгоценностей слабо отзывались дважды отраженным отсветом, затихающим, словно эхо.