Олег Авраменко - Резонанс бытия

— Да, Источник любит подобные штучки. Ведь сама я тогда ничего об этом не знала. И вообще никто из адептов не знал. Интересно, почему Источник решил сообщить эти сведения именно Эландилу?

— Понятия не имею. Наверное, считал, что он способен помочь. И Эландил выразил готовность снова заняться делом. Я открыл ему тайну космического мира, который в то время называл Узловым миром, познакомил его с Александром…

— С Александром?! — изумилась я. — Но зачем?

Мирддин тяжело вздохнул:

— Это была моя непростительная ошибка. Я хотел, чтобы они работали вместе, надеялся, что Эландил положительно повлияет на Александра. И он пытался повлиять, но Александр оказался неисправим.

— Кто бы сомневался, — прокомментировала я. Мне лишь однажды довелось повстречать старшего брата моего отца, и встреча эта была не из приятных — как раз тогда он похитил Дженнифер.

— А через год с небольшим, — продолжал Хранитель, — произошло непоправимое. Как-то в разговоре с Александром я совершенно случайно обмолвился, что Эландил в своё время здорово помог Артуру, но не стал требовать никакой благодарности. Думаю, ты можешь представить, как отреагировал на это Александр.

— Ну, мой отец, наверное, представил бы лучше, — сказала я. — Однако возьму на себя смелость предположить, что для начала он выдал фразу, вроде: «Тогда я сам его отблагодарю».

— «…заместо любимого брательника», — добавил Мирддин. — И сразу ушёл, не пожелав дальше меня слушать. Я, конечно, тут же связался с Эландилом и предупредил его о своей оплошности, попросил немедленно убраться подальше. Но он то ли не послушался меня, положившись на свои колдовские способности, то ли просто не успел скрыться. Так или иначе, спустя несколько дней ко мне явился Александр и, весьма довольный собой, рассказал, как одним заклятием лишил Эландила доступа к магии, после чего нашёл средневековый мир, где свирепствовала инквизиция, и там по всей форме устроил ему аутодафе [29] [29] К сжиганию людей на кострах Александр пристрастился задолго до моего рождения. Когда-то на Земле Гая Аврелия он был гроссмейстером крестоносцев, которые безжалостно истребляли всех неверных, а на одном из многочисленных костров даже была сожжена мать моего племянника Мориса, внебрачная дочь моего отца, а значит, моя сводная сестра — несчастная женщина, чьё имя так и осталось неизвестным. Я уже говорила и повторяю: Александр слишком легко умер. . Честное слово, тогда я чуть не убил Александра!

— Очень жаль, что не убил, — холодно произнесла я.

О том, что лишняя суть, предположительно принадлежащая сыну Вивьены, появилась в Источнике всего лишь два с половиной месяца назад, я решила не говорить.

После столь насыщенной беседы с Хранителем Хаоса у меня не было ни малейшего желания идти к Хозяйке с докладом. Ничего, пусть немного потерпит, ничего с ней не станется. А мне требовалось время, чтобы хорошенько усвоить полученную информацию. В моём случае это означало отвлечься от мыслей об услышанном и занять себя чем-то другим.

Поэтому я отправилась в Страну Сумерек, на Олимп. Но не к Гленну — он уже закончил занятия камерной музыкой и вновь воссоединился со своими друзьями по рок-н-роллу. Я решила повидать мою любимую сестру Пенелопу, с которой, в отличие от всех младших сестёр, всегда находила общий язык. В последнее время мы видели друг друга не слишком часто, но уж когда встречались, то разговаривали часами, до хрипоты, болтали о всяких пустяках, зато с огромнейшим удовольствием. С Пенелопой я всегда отдыхала душой, а она со мной — тоже.

Так было и сегодня. Мы как начали за час до конца сиесты, так и трепали языками до полседьмого кварты [30] [30] Сутки в Стране Сумерек состоят из тридцати двух часов и делятся на четыре четверти по восемь часов — прима, секунда, терция и кварта. А сиеста — время дневного сна; она занимает вторую половину терции. Хотя, конечно, всё это условность. В Сумеречных мирах нет естественной смены времени суток, поскольку планеты обращены к светилу одной стороной, которая называется дневной, и там царит невыносимая жара. Противоположная, ночная сторона, скована вечной мерзлотой. А между ними находится вечер, или пояс вечных сумерек, с подходящими для жизни природными условиями. Порой даже очень приятными. . Заодно я пообедала, потом и поужинала, а между двумя этими застольями мы с Пенни сидели в её студии, и она, как обычно, разговаривая со мной, одновременно рисовала карандашом мои портреты. За многие годы их собралась тьма-тьмущая, но каждый из них был особенным, уникальным, поскольку не просто изображал меня в том или ином положении, но также отображал моё настроение и настроение самой Пенелопы. Наша Пенни была необыкновенно талантливым художником.