Дети немилости

— Что? — растерянно переспросил Лонси, но она не ответила.

Миг спустя и сам маг различил в звоне и стрекоте цикад нарастающий, точно голос грозы, дальний гул.

Они были как тени, несущиеся по поднебесью, яростные темные гончие, они мчались за незримой добычей, рассекая солнечное сияние, и грохот все нарастал, и ветер пригибал травы. Лошади затревожились, задрожали, мотая головами, Лонси судорожно вцепился в луку седла, надеясь, что серая не понесет. Неле застыла, неотрывно глядя в небо, вытянула длинную шею.

Они близились, росли; сумрачное, жестких очертаний облако над горизонтом распадалось на составляющие, и уже можно было различить сухие стрижиные контуры крыльев.

— Это драконы? — спросила Неле. Голос ее едва слышался в немолкнущем громе.

— Нет, — ответил Лонси. — Здесь драконы не водятся…

Уши закладывало.

— Это атомники, — успел договорить маг прежде, чем грохот вбил его слова в землю.

…и ржавеющими тисками сдавила сердце его жгучая, черная, клокочущая как сама Бездна зависть, лютая зависть, язвящая душу; но такой пламенной и больной была зависть Лонси, что уже становилась она, как алмазом становится графит, чистой тоской по несбыточному, мечтой о недостижимом.

Гордость и грозная мощь королевства, торжество человеческого разума и воли.

Атомные самолеты Аллендора.

Только сложнейшие схемы Четвертой магии, имеющей дело со структурой вещества и невидимыми полями, способны поднять в воздух стальную птицу. Работа в тяжелой промышленности — вершина карьеры, признание несравненных достоинств и предельного для мага могущества. Целый год, всецело посвятив себя задаче, рискуя не только своей жизнью, но жизнями тысяч окружающих, великий мастер вычерчивает схему атомного распада, чтобы появился на свет движущий элемент самолета.

Мгновенная тень пронеслась по земле. Над самыми головами Лонси и Неле эскадрилья разделилась, крайние вычертили в небе два идеально ровных полукружья, центральные умчались вперед, а ведущий, ослепительно блеснув белым заугольем крыла, почти вертикально взмыл к солнцу.

— Видела? — воскликнул маг, когда атомники, завершив фигуру высшего пилотажа, унеслись обратно. Уже и шум стих, и даже лошади успокоились, а он все никак не мог прийти в себя. — Видела, Неле? Тот, что с белым крылом? Это Ее Высочество, сама принцесса Лириния!

— Она превратилашь в летучую жележку? — поинтересовалась Неле, и Лонси с минуту не мог сообразить, действительно горянка так глупа или просто насмехается над ним.

— Дурочка, — выдохнул он, наконец, почти испуганный. — Имей почтение! Если бы не Ее Высочество, вам бы… вас бы давно уже…

— Вешь Ройшт говорил, что приншешу унеш дракон, — Неле пожала плечами. — И теперь она как не человек. Я и подумала — не человек, это как? Может, она штала летучей жележкой. Мало ли.

Лонси обреченно прикрыл глаза и заключил, что попытки «просветить» Неле — занятие совершенно безнадежное. Какой-то здравый смысл у дикарки есть, но он уживается в ней с настолько фантастическими представлениями о мире… если она всерьез полагает, что человек может «превратиться в летучую железку», о чем еще говорить. Минуту спустя маг неожиданно для себя задался вопросом: о чем бы беседовали суперманипулятор Маджарт и принцесса, будь они на их — в действительности, на своем — месте? Нетрудно догадаться. Об аэродинамике, о новых схемах Четвертой магии и о тяжелой промышленности…

— Мы ехали сюда на паровике, Неле, — уже совершенно спокойно и почти ласково произнес он, — ты же видывала паровики? Атомник — почти то же самое. Только применяется здесь не Третья магия, а Четвертая, которая гораздо мощнее. Поэтому атомник летает по воздуху, а не ездит по рельсам. Через две недели в Ройсте будет парад по случаю шестидесятилетия Его Величества. Авиаторы устроят показательные выступления. А сейчас они упражняются.

— Ум-гму, — не раскрывая рта, Юцинеле уведомила о понимании.

Лонси поднял голову. В дальней синеве таяла тень благородной эскадрильи — или он просто воображал, что видит ее?

Ее.

Принцессу Лиринию Аллендорскую.

Госпожу Выси.

Раннее детство слилось в памяти Лонсирема Кеви в единственный день — длинный день у порога тоскливого вечера. На неделе родители обещали Лонси сводить его в парк, и выходного он ждал как праздника. Испросив отпуск, уехала домой, в деревню, его бонна; с начала лета приятелей, близнецов из дома напротив, родные сослали в усадьбу к тетке. С утра до вечера в одиночестве Лонси слонялся туда-сюда по коридорам, наполненным жутковатым мерцанием позолоченных книжных корешков.