Святослав Аладырев - Извек

В толпе радостно ахнули, но тут же смолкли. Сотник сделал несколько шагов и остановился. Крышу со всех сторон окружали стены огня. Черепица по краям начала трещать и лопаться. Эрзя подбежал к пожарищу, поймал загнанный взгляд Сотника и указал рукой за дом. Там, в трёх саженях от терема, сворачивались от жара листья старой раздвоенной берёзы.

— Дерево! Допрыгнешь! — что есть силы, рявкнул Эрзя.

Сотник оглянулся и, перебравшись на ту сторону, положил ребёнка себе на спину. Сцепив дрожащие ручонки под бородой, сдёрнул поясной ремень и пристегнул девчушку к себе. Она тут же обхватила ногами его бока и, прижавшись к дружиннику всем телом, замерла.

Извек собрался силами. Предстояло разбежаться по крыше вниз, а прыгнуть вверх. Выбрав ветку поудобней, засомневался, выдержит ли. Язык пламени, заслонивший берёзу, не оставил времени на размышления. Сотник хлопнул по худенькой коленке:

— Закрой глаза и держись!

Гудящая толпа перетекла к берёзе. Махали руками, что-то кричали, но рёв пламени уже перекрывал все звуки. Извек глубоко вдохнул и сорвался с места. Влетев в огонь, оттолкнулся обеими ногами и распластался в отчаянном прыжке. Толпа ахнула, но когда его пальцы сомкнулись на берёзовом суку, разразилась восторженным воем. Ветка трещала от повисшего на ней груза, но не ломалась. Снизу донёсся голос Эрзи:

— Давай девку, поймаю! Скорей, пока не зажарились! Чё вцепился, как ящер в пропащую душу.

Отпустив одну руку, Сотник дёрнул за ремень. Когда коготь пряжки вышел из прорехи, перехватил ребёнка за тонкую ручонку:

— Отцепляйся!

Спасённая молчала, застыв от ужаса, и разжать мёртвую хватку было не так—то просто. Извек, как мог, сделал голос ровным.

— Отлепись, говорю, а то вместе грохнемся! Сами убьёмся, да ещё кучу зевак передавим!

Увещевание подействовало и девчушка повисла на одной руке. Извек глянул на растопыренные внизу пятерни друга и разжал пальцы. Потом, словно во сне, добрался до ствола, обхватил берёзу и, как медведь, сполз в объятия Эрзи.

— Ну, теперь в баньку? — улыбнулся тот, топорща льняные усы. — Или лучше на реку?

— К колодцу! — еле выговорил Извек. В горле саднило, в груди жгло. На глаза снова попался старикашка. Подскочил к Сотнику, вернул меч, глянул, как дрожащие руки застёгивают пряжку и, смахнув слезу, молча побрёл прочь от пожара и толпы. Через несколько шагов оглянулся на погромщиков.

— Ванми, [10] Ванми — команда остановки действия или привлечения внимания (внимай!) хлопцы! Кончай разор!

Ссутуленная фигура двинулась дальше. Следом, не обращая внимания на похвалы, двинулись и дружинники. За спиной неслись удаляющиеся крики.

— Ванми—и! Уходим!

Отходчивая русская душа прекращала буйство так же порывисто, как и зачинала…

…К исходу дня, отмывшись и сменив одежду, друзья направились в журку. По дороге ловили обрывки разговоров. Дивились, с какой скоростью разлетаются любые новости. То у колодцев, то у домов слышалось:

— Намедни Ваську Буслаева в торговых рядах забидели!

— Слыхал, говорят опять жиды распоясались.

— Распоясались! Да теперь мал-маля поутихнут…

— Ага! Пока отстроятся, будут тише воды — ниже травы.

В корчме, как обычно, всё знали в подробностях. Шли обычные разговоры: кто и кого по сусалам съездил, да как тот перекувырнулся. Когда в дверях показались Извек с Эрзёй, взгляды устремились к ним. Кто-то пьяным голосом возопил:

— Слава разрушителю стен, домов и крылечек!

Рёв поддержала ещё дюжина глоток, кружки и ковши двинулись вверх. Некоторые вскидывали руки так рьяно, что брага с мёдом плескала на соседей. Сотник устало вздохнул, направляясь к дальнему столу, где хмельной Мокша припас кувшин вина и два места на широкой лавке.

Гвалт постепенно затих и стал слышен раскатистый голос дородного говоруна:

— …Он же думал, что самый хитрый! Едва дом занялся и народ двинул прочь, они со старым Осокой — к дому. Пока дедок бородёнкой вертел, Сотник ему в руки перевязь сунул, а сам — в окно. Влетел и, ну шерстить по укромам, [11] Укром — убежище, тайное хранилище. авось где золотишко завалялось. Тут, из-за печи, на него, кто-то ка—ак кинется, и сразу на загривок! Извек думал домовой, да с перепугу на двор подался, а это, оказывается, девчонка хозяйская. Видать решила, что погромщик её пряники стащит.

Сотник опустился на лавку, с улыбкой слушая привычные привирания старого приятеля. Тот, поглядывая на красные смеющиеся рожи, продолжал: