Эрик Ластбадер: Вуаль тысячи слез

— И это ужасно, — кивнула Джийан. — И все же самое страшное — то, что происходит сейчас и каждый день. В'орнны используют против нас время, идеи и наше собственное сознание. Почему кундалианские мальчики смотрят сверху вниз на своих подруг? Потому что другого отношения к женщине они не знают. Каждый день к безбожному культу Кэры примыкают все новые обращенные. Как ты думаешь, откуда взялся культ Кэры? Конечно же, от в'орннов!

Риана испугалась.

— Ты уверена? Аннон об этом не знал.

— Я почти уверена, что об этом толком не знают и большинство в'орннов. Как бы то ни было, число последователей Кэры множится. С каждым новым поколением великое учение, которое Миина с таким трудом создавала и насаждала среди своих детей, вымывается из памяти, выедается едкой кислотой в'орннов. В монастыре Плывущей Белизны ты видела то же самое. Никто больше не преподает Осору, Священное Писание искажено до неузнаваемости. Самое ужасное, что рамаханы приемлют эти извращения. Они не видят правды, потому что моральные принципы уничтожены в стенах самого монастыря. А без морали правда не имеет никакой власти!

В глазах Джийан поднялись слезы, а Риана чувствовала ее боль, словно свою собственную. Все то, что оставалось в ней от в'орннов, восстало против этих слов, эмоций и доказательств того, что они сотворили. От внутренней дисгармонии Риана так ослабла, что ей пришлось схватиться за край стола, дабы не упасть на сияющий пол.

— Пойми, Риана, — шептала Джийан, — время — лучший помощник лжеца. Ибо если ложь повторять долго, правда постепенно забывается. Ложь занимает место правды. История переписывается, и все теряется.

Риана думала о том, как Бартта, бывшая настоятельницей монастыря, убила свою подругу Асту и обставила все как несчастный случай. Она вспомнила, как Бартта мучила ее саму и в конце едва не убила. Бартта была злой, но ведь она искренне верила в ложь и извращения, которые проповедовала. Она была и преступницей, и жертвой.

Васильковые глаза Джийан спокойно разглядывали Риану. Между собеседницами словно пробежала искра — память Аннона позволяла им говорить на своем собственном языке. Такой язык может обладать огромной силой, потому что его основа лежит в крови, несущей неопровержимую правду каждой косточке тела.

— Все же в в'орннах кроется какая-то тайна, — шелестела Джийан. — Вот Элевсин, смелый и добрый, вот Реккк, тоже смелый и добрый… А интереснее всех, пожалуй, гэргон Нит Сахор, который отдал за нас жизнь.

— Однако настоящая тайна бьется в кундалианских сердцах, — возразила Риана. — Как ты могла вырастить Аннона и не возненавидеть его, как кровного врага, как смогла растить его и любить, будто свою кровь и плоть, как, рискуя собственной жизнью, спасла его от врагов Ашеров?

— Враги Ашеров были и моими врагами, — просто ответила Джийан.

После этих слов сила Джийан не вызывала никаких сомнений, и в душе Рианы рухнул последний бастион мужского естества.

— Я люблю тебя, Джийан, — призналась Риана. — Это замечательно, что из всех кундалиан именно ты станешь проводником Дар Сала-ат.

— Я люблю тебя больше жизни, Тэйаттт. — По щекам Джийан катились слезы. Она потянулась к сыну, но не почувствовала ничего, кроме электрических разрядов, источаемых хризалидами.

— Вместе мы возродим учение Миины и вернем ему былую славу, — твердо сказала Риана.

— Боюсь, нам придется попотеть.

Риана чувствовала, что за пессимизмом Джийан что-то скрывалось. Она же знала, что в Джийан есть нечто от оракула. Затем мужское начало в'орннов взяло верх.

— Раз суждено, значит, так и будет.

Джийан улыбнулась сквозь слезы.

— Когда ты так говоришь, то напоминаешь мне Нита Сахора. Его смерть стала большой утратой для нас.

— Я встречала гэргона только раз, — сказала Риана, — но без его помощи ни за что бы не смогла пробраться к двери Хранилища вовремя и не успела бы помешать плану Тэмноса, которому не терпелось разрушить Кундалу.

— Ты бы оценила его мудрость, и, возможно, тебе бы понравился он сам. Жаль, что Сахор не похож на других гэргонов.

Тут в первый раз Риана увидела название книги, которую читала Джийан: «Тьма и ее составляющие». Она показала на манускрипт:

— Там написано про Тзелоса?

Джийан вновь невесело улыбнулась и раскрыла том. Риана увидела большой, на всю страницу, рисунок, сделанный с математической точностью. На нем изображалось чудовище, которое она видела в Иномирье. Рисунок одновременно завораживал и вызывал отвращение.