Юлия Тулянская: Кошка Шредингера

— Как из шинели Гоголя? (Тут уже смайлы поставила я).

— Как из шинели. Но ты девочка умная, и я тебе дам другой ключевой образ. Куколка и бабочка. На этом, извини, отключусь, хочу, чтобы ты подумала сама, ты вроде это умеешь. Завтра увидимся, и тогда поговорим… ОК?

— Эй, погоди…

— Нет, я серьезно. Тебе надо продумать это самой, я уверена, что ты поймешь принцип. Куколка и бабочка! А остальное договорим завтра. Это важно. Я буду в сети завтра всю ночь с восьми вечера.

— Ну, пока…

Я не была уверена, что она будет завтра в сети. Сколько таких случайных знакомств было, и все они куда-то канули. Я привыкла к потерям, к мелким и крупным, и старалась не сильно огорчаться из-за несостоявшихся планов, несбывшихся надежд и расстроившихся встреч. Не пришел кто-то на «стрелу» — и ладно. Обещал написать «потом» — скорее всего не напишет, ну и ёж с ним. Появился в сети новый знакомый, — если надолго, хорошо, но если исчезнет, тоже плакать не станем. «Уж сколько их упало в эту бездну» [3] Марина Цветаева .

Впрочем, если верить версии Кошки Шре, в параллельных реальностях (ой, нет, реальность-то одна, вариантов много), в других вариантах реальности все эти встречи состоялись, все эти знакомства продолжились, и я кем-то стала, из меня что-то вышло…

Куколка и бабочка. Ай да Кошка! Взломала-таки мои мозги… «Все, кем я не стала, — где-то рядом со мной». Не так! «Где-то рядом со мной», в параллельных вариантах реальности, живут именно те, кем я СТАЛА!

Они настолько рядом, что иногда я чувствую их, как будто они проходят мимо. Более того, они — это и есть я, только я, ставшая тем, другим, третьим. И, может быть, я просто сохраняю с ними какую-то едва уловимую связь?

Опять же, кто «я»? Я одна, разные варианты меня — это только варианты: Айрин-ноль, Айрин-альфа, Айрин-бета. То есть не Айрин, конечно, а Ирина. Основа, инвариант — это Ирина. Может быть, только в этой реальности, где я не стала почти никем, я назвалась ником Айрин. Все остальные Ирины живут сейчас в тех прекрасных далях, которые манили меня всегда, но куда мне-Айрин не довелось попасть.

Куколка и бабочка. Скорее, куколка и бабочки. Из куколки-Айрин периодически вылетают красивые и яркие бабочки, из меня «выходят» Ирина — любимая женщина, Ирина — счастливая мать (это в том варианте, где я не забеременела случайно, и не схватила инфекцию, и не попала под нож хирурга), Ирина — душа компании, Ирина — автор и исполнитель классных песен. Ирина… кто только не… Ирина-счастливая, Ирина-здоровая, Ирина, которая свободна и может ездить по большому миру. Все эти бабочки разлетелись в разное время, точнее, разлетались, высвобождаясь из куколки, оставляя каждая пустую и невзрачную оболочку. И этой оболочкой всегда оставалась я. Они улетали в яркие и радужные варианты реальности, — они становились кем-то или чем-то, а та, которая сейчас осознает себя как «я», вечно оставалась в том варианте, где не происходило ничего, кроме самого минимума.

Я — вернее, Айрин — это усредненный вариант. Не самый плохой, потому что здесь нет катаклизмов, диких конфликтов с людьми, особо страшных болезней (ведь я тогда захлопнула эту дверцу!), острой нищеты, совсем уж жуткого одиночества. Но не происходит здесь и ничего из того, о чем я мечтала. Я — вариант нейтральный, никакой. Видимо, самые плохие варианты тоже где-то есть? Или нет, — может быть, они убиты?

Кто же их убил, если так?

Нет, погоди, сказала я себе. Я не должна называть себя «я». Надо абстрагироваться. Представить, осознать, что настоящая «я» — инвариант — где-то вне этой линии реальности, как и вне всяких других. Я-Айрин — это только один из вариантов. Нейтральный, средний, куколка, из которой вылетают бабочки. А где-то над всем этим — над всем этим железнодорожным полотном, над всеми этими коридорами, переходами и системой комнат и дверей, над всей вязью расплетающихся и сплетающихся, убегающих за линию горизонта дорог, — стою настоящая «я», та, которая выбирает, та, которая оставляет благоприятные варианты и убивает тупиковые, та, которая тасует их как карты.

Исток Дорог, как называли наши языческие предки вроде бы Велеса. Не понимаю, что это точно значит, но мне кажется, что именно это выражение применимо к истинной-мне, стоящей у начал всех путей моей (нашей) реальности.

Но впрочем, и это не совсем так. Мы-варианты (допустим эту версию) — ведь мы тоже живем и своей жизнью плодим вероятности. И в наших жизнях тоже то и дело появляются узлы выбора и стрелки, и от одного узелка начинают разбегаться две, три дороги, постоянно открываются в коридорах новые двери. Что же, эта Ирина-инвариант, кто бы она ни была, контролирует и эти наши порождения? Так сказать, варианты второго, третьего и энного поколения? Ведь она ощущает себя всеми нами, но и всеми ими, теми, кто «выходит» из нас? Если бы это было так, она «убивала» бы и наши следующие производные, тех, кто оказывался бы на кривой дорожке. И оставляла бы от каждого расхождения одну-две благоприятные вероятности.