Марина Дяченко - У зла нет власти

Туман стоял очень высоко — мне по грудь. Вся комната подёрнута была изнаночными нитками, но я сразу разглядела главную — красную. Она опутывала Оберона, петлями захлёстывала его шею, будто хотела задушить.

Король небрежно взмахнул посохом — туман разошёлся, очистив пространство вокруг нас.

— Как долго ты пробыла на изнанке?

— Не помню.

— Час? Больше?

— Больше.

Он осторожно пробежался пальцами по оборванным и целым ниткам, висевшим у меня на груди, — будто я, шутки ради, намотала на себя обрывки цветной пряжи. Кивнул, будто с чем-то соглашаясь.

— Прошу тебя, просто стой здесь и ничего не делай. Положи посох. Не трогай его. Хорошо?

— Да, ваше величество, — я послушно оставила посох в углу.

Он снова кивнул, но не мне, а каким-то своим мыслям. Нащупал красную нитку у себя на шее. Поморщился, будто от боли или досады, и рванул нитку.

Послышался треск.

Оберон дёрнул ещё и ещё. Он отрывал от себя нить, как отрывают от древесного ствола лиану-паразита. Нитка извивалась как живая, и цвет её перетекал от алого — к чёрному.

Последним сильным рывком Оберон освободился. В руках у него оказалась чёрная, упругая, даже какая-то блестящая нить.

И вдруг заколебался туман по всей комнате.

За спиной короля, в нескольких шагах, соткалась из бесформенных клубов уже знакомая мне фигура. Дыры вместо глаз, струящееся туманом тело, огромный ухмыляющийся рот; Королева тумана явилась собственной персоной. И её появление сейчас, когда всё, казалось бы, должно закончиться хорошо, показалось мне чудовищной несправедливостью.

Я хотела крикнуть — «Сзади!». Я потянулась за посохом, забыв своё обещание, но Оберон опередил меня.

Секунду назад он стоял к Туманной Бабище спиной, накручивая чёрную нитку на кулак. А в следующий миг развернулся; чёрная нитка метнулась через зал, свистнула в полёте и захлестнула толстую серую шею Королевы Тумана.

— У зла нет власти, — сказал Оберон странно вибрирующим, металлическим голосом.

Он рванул нить на себя. Королева растеклась туманом, освободилась, тут же собралась снова — в другом углу зала. Оберон хлестнул чёрной нитью — она ударила, как тяжёлый бич.

— У зла нет власти, — он подхватил свой посох левой рукой. — Особенно на моей земле.

Туманная Бабища начала расти, как дрожжевое тесто. Голова её упёрлась в высокий закопчённый потолок. Глядя на неё снизу вверх, Оберон снова хлестнул чёрной ниткой — смоляная плеть вдруг сделалась страшно длинной, вытянулась на весь зал и рассекла туманную фигуру пополам.

Бабища зашипела, две её половинки слились снова, как два шарика ртути. Она выросла ещё, сгорбилась под потолком, а Оберон шёл на неё, сжимая плеть в правой руке и посох в левой. Волосы у него на голове поднялись, будто наэлектризованные.

— У зла нет власти!

Королева обрушилась на него всей своей мощью. Это было похоже на горный обвал, только вместо камней на Оберона посыпались плотные туманные глыбы. Они грохотали, как валуны, под их весом трескались каменные плиты. Я схватила свой посох, забыв о приказании.

— У зла нет власти! — Мой собственный голос прозвучал тонким хрипловатым эхом свирепого королевского рыка.

Откуда только силы взялись. Удар молнии вырвался из красно-зелёного навершия и расплющил туманное лицо Королевы, оно рассыпалось туманом и тут же возникло снова — прямо надо мной. На меня пахнуло затхлой влагой — и старым страхом. Эта бабища уже побеждала меня когда-то, она издевалась надо мной, она почти одолела меня…

Королева протянула холодные липкие руки, и сразу же одеревенело, сжалось моё горло. Туманная Бабища больше не играла в кошки-мышки — она торопливо душила меня. Я рванулась — бесполезно, я уже ни рук, ни ног не чуяла; вывалился посох, грохнулся на плиты, я поняла, что сейчас провалюсь в темноту…

Туман, из которого состояло её грузное тело, был не очень плотный — сквозь искры, летающие перед глазами, я увидела, как Оберон выныривает из серого марева, как взмахивает бичом. Чёрная нитка захватила толстую шею — это было последнее, что я видела. Через минуту, наверное, пришла в себя, стоя на четвереньках, кашляя и хватая воздух ртом. В противоположном углу колыхалась, будто студень, Туманная Бабища, а Оберон наступал на неё, бил и бил чёрной плетью, пока Королева вдруг не опала, будто карточный домик.

Прошёлся вихрь по всему залу, разгорелся огонь в печи, исчез туман из самых дальних углов. Только нитки, висящие там и сям, напоминали, что мы ещё на изнанке.