Ольга Силаева - Драконье лето

— Да уж… — пробормотал я. — Пожелай мне удачи.

— Желаю, — шепнула Лин. Я коснулся губами ее губ и заставил себя отойти.

Эйлин и Эрик стояли рядом.

— …Я видела даже огненное крыло, Рик! Столько заклинаний для одной руки — можно, нужно обходиться без громоотвода…

Я кашлянул. Торопливый шепот умолк.

— Нам понадобится ртутный сплав, — негромко сказал я. — Как мы без него справимся?

— Никак, — Эйлин покачала головой. — Разве что тонкий слой серебра и расплавленная соль… Но я не Дален: я не умею расщеплять вещество на молекулы.

— Уговорим Далена спуститься и помочь? — хмыкнул Анри. — А это мысль.

— У нас есть ртуть, — устало вздохнул Эрик. — Лин, тебе очень нужен твой кортик?

Лин уставилась на него.

— Там смещенный центр тяжести. Ртуть заливается в полость внутри лезвия, и…

— …При ударе стремится к острию, — закончила Эйлин. — Хрупкая девушка бьет, как рослый вояка. Остроумно.

— Уже нет, — Лин отстегнула кортик и протянула мэтру Ристу. Ее плащ распахнулся, и на землю упала обгорелая тетрадка в потрепанном переплете.

— Подождите, — в руках Эйлин волшебным образом появилась светлая тетрадь. Я узнал свои первые записи. — А это не та самая…

— Нет, — отрезал я. — Одна и та же вещь не может существовать дважды.

— Почему же? — возразил Анри де Верг. — Помню, когда мы разбирали записи рода Верг, выяснилось, что мой прадедушка одновременно приходился мне дедушкой в девятом колене, поскольку в результате прохода через врата, сам того не зная, женился на очаровательной особе, коя приходилась мне… дайте подумать, я запутался…

— Врата не пропускают неживое, — негромко сказал Эрик Рист. — Книгу через них не передать.

— Хватит, — я почувствовал металлические нотки в своем голосе. — Эйлин, встаньте напротив меня. Анри, держи щит.

Они повиновались мгновенно. С гулким хлопком вокруг кортика возник воздушный щит, и послышалось слабое, еле слышное шипение: плавился металл.

— Плотнее, — скомандовал я и сам себе удивился: кто этот неприятный тип, занявший мое место? — Звука быть не должно.

— Начинайте, — одними губами сказала Эйлин.

Я в последний раз оглядел небо. Стена дирижаблей — и стая драконов. Они были близко, неправдоподобно близко, воздух искрил от страха, напряжения, ожидания боя — но время еще не настало. Мы должны успеть.

Эйлин выжидающе смотрела на меня. Я глубоко вздохнул и потянулся к ней — не руками. Огонь и ртуть сплелись в выпуклое зеркало, и все померкло.

Она была передо мной вся, словно я и впрямь залез к ней в голову. Крошечная, как пряничная фигурка на ладони, и огромная, от моря до неба.

Я видел шестилетнюю девочку, которая поливала розы. Ее же, чуть старше, с огненными звездами в раскрытых ладонях. Видел, как высокая стройная брюнетка выплескивает ей в лицо кружку воды… как девочка стоит по утрам по горло в воде и на мокрые волосы садится стрекоза. На меня хлынули эмоции: трехлетней крохи с игрушечной мельницей, четырнадцатилетней девушки, что уходила из дома, не оглядываясь… способной девятнадцатилетней волшебницы…

Я почти ничего не помнил. Я помнил все.

А потом зеркало раздвоилось, растроилось, и я увидел черноволосого мальчишку на берегу моря. Он хотел быть драконом еще сильнее, чем Лин мечтала стать волшебницей; он каждый день думал об отце. А еще…

Я зажмурился бы, но это было невозможно. Поток света от зеркал делался все ярче; я начал улавливать отдельные мысли. Я знал, что стою босиком на холодной земле, что вокруг разгорается утро, что вот-вот начнется битва, но это знание никак не касалось меня: я был отдельно. Плыл в невесомом океане и сравнивал несказанные слова с другими, произнесенными вслух.

…Магия — не только математика. И не средство устрашения. Ни одно заклинание не возникает просто так. Это язык, прекрасный и беспощадный в своей простоте — потому что любой, кто думает, что понял эту простоту, начинает усложнять…

…Для заклинаний не нужно говорить слова. Но если хочется, пусть. Они действуют как якоря — как переплетенные пальцы Марека, когда он уходит в тень…

…Бесконечные приключения, игры с огнем… но где оно, настоящее?..

…Тяга к знанию. Не к затейливым манкам, не к технике. Эйлин этого не понимает, она думает, что сноровкой можно заменить вдохновение, дар, волшебство, что лежит в нашей сердцевине. То сокровенное — я не понимаю его, но чувствую, знаю, что оно совсем-совсем близко…

…Ненавидеть нельзя. Иначе останется только безмозглое дикое пламя, как сейчас…