Тим Доннел: Оковы безмолвия

Вот и сейчас к помосту подошел коренастый крестьянин в холщовой одежде. Следом за ним двое юношей несли сундук с закладом. Его поставили рядом с монастырским сундуком и откинули крышку. Жрец с высоты своего кресла осмотрел содержимое и медленно кивнул.

Крестьянин сбросил одежду, на нем осталась лишь полоска материи вокруг бедер. Его умащенное маслом тело играло буграми огромных мышц.

Противником крестьянина был опытный воин. Видно, он участвовал не только в рукопашных боях — на его теле светлели рубцы, оставшиеся от ран, нанесенных мечом или секирой. Он был крепок и жилист и казался отлитым из темной бронзы.

Оба бойца подошли к жрецу и преклонили перед ним колени. Жрец поднялся, взял из рук служки небольшую чашу и окропил вином их головы, произнося молитву во славу Кубиры. Затем он громко благословил обоих и дал знак к началу состязания.

Бойцы поднялись на помост и стали медленно сходиться, как бы оценивая друг друга. Затем последовал молниеносный выпад воина — и вот они уже сцепились, пытаясь оттеснить друг друга к краю площадки. Толпа, до этого тихая и сдержанная, вдруг взорвалась криками:

— Мерван! Непобедимый Мерван одолевает! Славься, великий Мерван!

— Супанда! Держись, Супанда! Боги помогут тебе! Смелее, Супанда!

Конану тоже хотелось кричать и вопить вместе со всеми, он видел, что Дхавана не выдержал и тоже что-то выкрикивает, подбадривая Супанду. Помня о своей роли немого, киммериец замычал, впрочем, звуки эти больше походили на рычание раненого зверя. Люди, стоявшие рядом, с опаской косились на странного чужеземца и старались отойти подальше. Вскоре вокруг Конана образовалось пустое пространство. В гордом одиночестве он возвышался на своем коне прямо напротив кресла жреца, привлекая к себе всеобщее внимание.

Тем временем бой на помосте продолжался. Опытный воин теснил Супанду. Казалось, крестьянин вот-вот упадет с помоста. Но каждый раз гигант уворачивался, и противники вновь кружили друг против друга, готовясь к новой атаке.

Толпа явно желала удачи Супанде, бойцу, впервые вышедшему на храмовый помост. В Поталии сила ценилась не меньше богатства и удачи, поэтому его здесь хорошо знали. Он играючи носил тяжелые мешки с рисом, которые с трудом могли поднять пять здоровых мужчин. Но слава доблестного Мервана, уже давно не имевшего себе равных, заставила Супанду усомниться в своих силах. Однако желание выйти на поединок с прославленным бойцом и получить благословение Кубиры, а, может быть, и сундук, победило все сомнения — вот он и вышел на помост.

Бой длился уже довольно долго, но соперники ни в чем не уступали друг другу. Уже не один раз нога непобедимого Мервана касалась края помоста, но он упорно теснил противника к центру, стараясь удержаться и выискивая удобный момент для нападения. Но коварные приемы, столько раз приносившие Мервану победу, на этот раз ни к чему не приводили. Супанда почувствовал, что Мерван растерялся, неожиданно схватил его поперек туловища, и, несмотря на отчаянные попытки воина высвободиться, тяжелым шагом подошел к краю помоста. Несколько мгновений он подержал извивающегося и рычащего в бессильной ярости противника в воздухе и бросил его вниз. Мерван молниеносно, как кошка, вскочил на ноги и снова ринулся в бой, желая отплатить за свое унижение. Но главный жрец поднялся с кресла и поднял руку. Несколько опоясанных мечами монахов подбежали к Мервану и увели его с площади.

Служки торжественно подвели победителя к жрецу. Там на него, еще тяжело дышащего после схватки, надели расшитые золотом одежды и трижды провели вокруг площади. Неутомимые музыканты раздували щеки, но музыки не было слышно из-за восторженного рева толпы. Потом торжествующий победитель удалился, став обладателем богатства и благословения.

Помост исчез так же быстро, как и появился. Жрец поднялся с кресла и, ступая по золотым кирпичам, двинулся к монастырю. Вооруженные монахи плотной толпой проследовали за ним, и, натужно скрипя, ворота монастыря закрылись.

Толпа быстро редела. Расходясь по домам, горожане оживленно обсуждали состязание, радуясь победе молодого Супанды.

Вскоре на площади остались только Конан и Дхавана. Храм сиял белизной и блеском драгоценных камней, горели огни в золотых чашах, и ничто не напоминало о том, что совсем недавно здесь было так людно и шумно.

Путники стояли, не зная, куда теперь направиться. Для начала нужно было найти торговую площадь и разузнать о постоялых дворах. Конан тронул поводья, и конь не спеша двинулся к одной из улиц, огибавших монастырь. Ему казалось, что именно туда ушла большая часть толпы.