Морис Делез - Слуги паука 1. Ночь Паука

От этих мыслей его отвлекла опять-таки Зита, вернувшаяся с вином и бокалами, и, увидев ее вновь, Фабиан понял, что не собирается отказываться и от младшей. Он тряхнул головой — это было какое-то наваждение!

Глаза его плотоядно заблестели и он, сам не понимая, причины подобной уверенности, решил, что сегодня непременно овладеет обеими. Чего бы это ему ни стоило, а дальше — будь что будет!

Он украдкой посмотрел на Эмерика, и вожделение в его взгляде сменилось злой иронией — давно пора тебе, братец, отправляться на охоту за мальчиками. Нечего тебе делать здесь, среди нормальных людей!

Конан, отступив в тень и на время позабыв обо всех на свете стигийцах и талисманах, также пристально наблюдал за сестрами, невольно сравнивая красоток между собой. Нежные девичьи прелести еще не настолько прискучили ему, чтобы пренебречь ими, даже ради золота.

Он взглянул на Зиту. Пышногрудая и крутобедрая, с осиной талией, она сильно походила на сестру, и все-таки проигрывала в сравнении с Мелией, как проигрывает в сравнении с истинным произведением искусства копия, изготовленная пусть и хорошим, но отнюдь не гениальным мастером. Хотя обе были небесно хороши! И при случае варвар не отказался бы поближе свести знакомство с обеими.

Конан еще раз оценил каждого из компании.

Если прежде неизвестные, проникнувшие одновременно с ним в этот заброшенный дом и вызывали у него беспокойство, то теперь, узнав их, он перестал тревожиться. Сестры никакой опасности собой не представляли. Старшую, Мелию, ничто не интересовало, кроме развлечений, а теперь, видно, и младшая, Зита, решила пойти по ее стопам. Да и кавалеры их немногим лучше. Эмерик давно уже пользовался дурной славой в Шадизаре. Его хорошо знали не только в центральной части города, где жила знать, но и в притонах, многие из которых даже не отличавшийся брезгливостью Конан не посещал без нужды.

А Мелию, видно, потянуло на запретный плод. Ну что ж, коли есть аппетит, можно слопать и ежа! Конан пожал плечами. Все это его не интересовало. Важным было лишь то, что никто из этой троицы не мог помешать его планам.

Оставался Фабиан. В отличие от Эмерика, мало на что пригодного, Фабиан производил впечатление человека мужественного, сильного и способного на многое. Ему уже минуло двадцать, и он обладал мощной фигурой закаленного в битвах воина. Конан знал, что Фабиан служит в гвардии правителя и, говорят, недурно владеет мечом. Пожалуй, из всей четверки только он, в случае нужды, сможет оказать сопротивление.

Киммериец в последний раз окинул взглядом сидящих и еще раз посмотрел на Зиту — она явно сторонилась своего нагловатого и самоуверенного кавалера. У него возникла даже мысль помешать их веселью и, возможно…

Но Конан с огорчением вспомнил, что и без того потратил достаточно времени и, прихватив стоявшую рядом лампу, скользнул прочь, так же неслышно, как пришел.

Зита перевернула еще несколько страниц, внимательно вчитываясь в колдовские письмена, пока не нашла нужное заклятье, в то время как остальные лишь с интересом рассматривали замысловатые вензеля, смысла которых не понимали.

Фабиан усмехнулся.

— Ну что, колдунья, нашла свое заклинание?

Кивнув, Зита посмотрела на своего ничего не подозревавшего кавалера, которому вскоре предстояло сыграть его роль, и взгляд ее остался серьезен. Более того, теперь в нем чувствовалась скрытая до сих пор сила, готовая вот-вот выплеснуться наружу.

— Да. Я нашла первое из заклятий, что понадобятся мне сегодня.

— О! — опять ухмыльнулся Фабиан. — У нас, похоже, будет насыщенная ночь!

Но Зита оставила его двусмысленное восклицание без внимания. Она выпрямилась и, придав голосу торжественность, нараспев прочитала странную фразу, изобиловавшую рычащими звуками.

— Пир-pa! Тураст тур мир-pa, кар-ран гар-ртаг зир-ра!

Фабиан хотел что-то сказать, но едва Зита произнесла первое слово, как буквы на странице вспыхнули бирюзой.

Стены дома вздрогнули. Эмерик судорожно вцепился в боковину дивана, затравленно озираясь. Пол накренился и стены начали медленно вращаться, понемногу меняя свои очертания.

Как только это случилось, чей-то голос грустно и торжественно возвестил:

— Ахм-маэн!

Слово пришло ниоткуда, возникнув одновременно во всем объеме комнаты, стены которой в унисон отразили его, создав у находившихся внутри людей странное ощущение огромного, пустого зала, древнего и мрачного, с теряющимися в густой темноте стенами, породив у них ощущение собственного ничтожества.