Донован Фрост - Конан и Копье Крома

— Разговор окончен! — Граф загнал душившее его бешенство куда-то внутрь — сказалась придворная выучка. — Больше я не намерен давать отчет о своих действиях никому, слышите, никому из Северного Легиона. Наша задача — вырваться на равнину, развернуться в боевые порядки и раздавить орду, гнать ее до самого Нордхейма, где их дикие соседидоглодают остатки! Никаких остановок! Только вперед — завтра к утру мы должны быть по ту сторону кряжа!

Последняя фраза была обращена к командиру авангарда. Тот громыхнул железной рукавицей по кирасе и вытянулся в струнку:

— Да, месьор. С вольницей среди гандерландских волонтеров сейчас же будет покончено, виноватые в остановке продвижения примерно наказаны.

— Вот так вот… — удовлетворенно кивнул командир воинства, идущего на помощь Венариуму.

Смерть предшественника, его давнего недруга из Магистрата, открывала перед честолюбивым пуантенцем радужные перспективы.

Небольшая победоносная кампания. Быстрое расследование, проведенное среди офицеров и воинов Северного Легиона, которое вскроет немедийский или — гиперборейский, барон еще не решил, заговор, а затем… — место покойного командующего в Магистрате.

Оставался еще герцог Орантис Антуйский, метивший в те же заоблачные дали, однако граф был уверен, что банда, именуемая Легионом, будет настолько растрепана варварами, что у короля Хагена не останется и тени сомнения в том, чьи войска выиграли кампанию и утвердили форпост Аквилонской Короны на Севере.

А дальше, дальше — стремительные наступления тяжелой кавалерии и гвардейских полков на Аргос… а может быть — Зингару или, Митра, упаси от сглаза, — на Немедию. Прекрасные, мощеные дороги, великолепный климат, созданный для цивилизованной войны, покоренные города, вереница вражеских дворян, понуро протягивающих его оруженосцу свои мечи, верой и правдой служившие еще их предкам на полях легендарных сражений. И, наконец, — место главы Магистрата, место советника при венценосце…

Об этом думал пуантенский вельможа, волею судеб возглавивший этот поход. В другом направлении текли мысли командира авангарда.

Его благодетель пал, сраженный невидимым дикарским стрелком. Рушилась вся паутина, какую гвардеец плел неодин год. Чтобы ныне добиться роли офицера-фаворита при новом командующем, следовало идти самым прямым путем — с мечом в руках доказывать свою шаткую славу перспективного военного.

К тому же у пуантенского вельможи имелся свой фаворит в столичной гвардии — командир второго панцирного полка. И как назло, именно на долю авангарда приходились все варварские колотушки — и исчезающие без следа дозоры, и угоняемые лошади, и неожиданные обвалы, и разящие без промаха стрелы, и капканы, и волчьи ямы, и кровавые стычки, в которых закованные в броню кавалеристы были полностью беспомощны перед летучими киммерийскими отрядами.

Первое время положение спасали порубежники Легиона, приказом Орантиса вызванные из боссонских гарнизонов и подчиненные авангарду армии. Однако следопыты Сапсана были своевольны, кроме своего командира ни в грош не ставили никого, и незаметные их успехи видел лишь гвардейский офицер, а о скандальных эпизодах неповиновения слух мгновенно доходил до старших командиров.

Вот и теперь — гандеры и боссонцы требовали остановки на ночь, с тем чтобы прочесать узкое ущелье, за которым армия Аквилонской Короны могла вырваться на оперативный простор из каменных теснин.

Предложение было разумным — гвардеец сам был в передовом дозоре и убедился, что в случае нахождения в ущелье сколь-нибудь значительных киммерийских сил огромных потерь не избежать — Орлиный Перевал был словно создан для засады самими Темными Силами, хранившими дикарские пустоши. На совете командир авангарда вначале держал сторону разведчиков, однако быстро понял, что пришелся не ко двору, и резко переменил позицию.

Командир колонны, следовавший в центре войска, был несказанно рад неудачам, выпавшим на долю того выскочки, которого ставили ему в пример вот уже несколько лет, со времен Академии. Теперь настал его час — его полк, не понесший потерь, свежий и прекрасно вооруженный, без сомнения, решит судьбу предстоящей на равнине сечи.

Сомнения вызывали лишь заносчивые ополченцы южных провинций — личные дружины тамошних аристократов, однако когда их глава нежданно-негаданно возглавил всю армию, гвардеец успокоился. На поле боя каждый из этих франтов будет драться сам за себя и почтет за честь не подчиняться общей линии.