Торн Стюарт - Влюблённые из Хоарезма

— Теперь есть! Думаешь, я забыл, как ты выставил меня на позор всему базару, когда какой-то проходимец подсунул мне фальшивое золото? Я все помню!

— Что до твоих седин, — отвечал Юлдуз, — то они могут вызвать только скорбь о том, что годы прибавили тебе серебра в волосах, но не прибавили золота в сердце. О честности же твоей наслышан весь город. Это ты тогда пытался подсунуть немедийскому торговцу фальшивое золото, а не он тебе! Вот было бы славно, если бы наш Хоарезм ославился на всю Немедию как город фальшивомонетчиков! Но то дела давно минувшие, на что я тебе теперь?

— Надо рассчитаться, уважаемый Юлдуз, надо за все рассчитаться,— захихикал меняла.

Его маленькие глазки совсем пропали за трясущимися от жира щеками.

— Вот! Купчая на твой дом!

Юлдуз мельком взглянул в бумагу.

— Мне жаль, что ты перекупил его, ибо я продавал наш дом в хорошие руки. Но что с того, я же больше не живу в нем?

— А к дому прилагается опись, и половина предметов отсутствует! У меня есть десяток свидетелей, что новый владелец даже не переступал порога этого дома! Значит, ты продал ему ничто, пустой воздух! Слова на бумаге! Взгляни-ка, уважаемый Юлдуз, вот вещи, немалой ценности, как значится в описи, не наличествующие в купленном мною доме!

— Я и смотреть не буду,— пожал плечами Юлдуз.— Я хорошо знаю, что не составлял описи имущества, когда продавал дом, а это значит, что ты сам написал ее, а подкупленный тобою казий заверил бумагу печатью и проставил число шестидневной давности.

— О, неучтивый юноша!— заскрипел казий.— Суд нашего наместника неподкупен, оскорбляя суд, ты оскорбляешь наместника, а оскорбляя наместника, ты оскорбляешь власть. А за оскорбление власти следует наказание по закону, а именно — отрезание чересчур длинного языка!

— В мои намеренья не входило никого оскорблять, в ваши же, как видно, входит засадить меня в долговую яму, а то и казнить, — усмехнулся Юлдуз. — Правильно я тебя понял, о неподкупнейший из казиев?

Казий потыкал узловатым пальцем в предъявленную опись.

— Ответчик должен в самый краткий срок либо предоставить в распоряжение истца означенные вещи, денежную их стоимость в полновесных, не стертых золотых монетах ли, вещи равной им ценности ли. В противном случае ответчик будет сослан на работы в рудник или каменоломню, покуда не выплатит долг или не умрет, в зависимости от того, что случится ранее!

— Да ты что, старик, хайшиша накурился?— вмешался негодующий Харра.— Этого менялу знает весь Хоарезм! Ни один честный торговец не пошлет к нему покупателя менять деньги, только те, кто зарится на мзду, которую он выплачивает с каждого обманутого! Конан, вели гнать их обоих в шею!

— Это мы живо сделаем!— поддакнул Закир, подходя ближе.

— Как велика сумма, за которую ты хочешь сослать меня на рудники?— спокойно спросил Юлдуз.

— Всего лишь триста золотых,— медовым голосом ответил меняла.— Но я должен получить их сейчас же, на месте. Никаких отсрочек и поблажек! Если я не получу сейчас денег, через час я вернусь со стражниками! Тебя в цепях поведут через весь город, на каждой улице выкрикивая, что ты вор, точно так, как ты сделал со мной!

— Юлдуз, я должен тебе кое-что сказать.

Конан шагнул вперед, заслоняя собой юношу. Тот стоял совершенно спокойно, как тополек среди травы, только глаза его, и без того темные, потемнели еще больше от расширившихся зрачков. Лицо его выражало полнейшую отрешенность.

— Что ты хочешь мне сказать, Конан?

— Не здесь. Отойдем подальше.

— Не вздумай помочь ему бежать, о, незнакомый мне воин!— немедленно вмешался меняла.— Он не укроется от карающей длани правосудия нигде, разве что успеет пересечь до рассвета границу Турана!— Тут он снова захихикал.

— Замолчи, старик!— брезгливо ответил ему Конан.— Твое место давно на пашне, гнилая верблюжья лепешка! Попробуй только раскрой здесь еще раз рот, и я набью его тем, чем ты на самом деле являешься! Иди за мной, Юлдуз. Харра, тебя это тоже касается.

Меняла испуганно замолчал, а казий на всякий случай залез обратно в повозку, готовый удрать в любой момент. Заметив это, Конан бросил через плечо:

— Сторожите их, ребята, чтоб не сбежали!

Видя, как к повозке ленивой походкой направляется десяток вооруженных солдат, казий совсем перетрусил и стал шептать меняле, что напрасно они затеяли это дело и что лучше уносить ноги пока не поздно. Но было уже поздно.

— Что вы собираетесь делать с нами, доблестные воины?— дрожащим голосом проблеял меняла.— Моя лавка находится под покровительством самого наместника!