Марина Колесова: В плену королевских пристрастий

— Вы правы, милорд, — кивнула она.

— А вот я, пожалуй, выпью, — он сел напротив нее, налил себе большой кубок вина и, проговорив: — Ваше здоровье, Ваша Светлость, — залпом выпил.

Герцогиня молитвенно сложила руки:

— Благодарю, Господи, за хлеб наш насущный, и благослови трапезу сию.

В это время в залу вошел дворецкий.

— В замке, кроме меня, никого не осталось, Ваша Светлость. Мне уйти?

— Да. Лишь покажи, где спальня, — кивнул, не поднимая на него глаз, тот.

— На втором этаже по коридору направо. Там невозможно заблудиться. Весь пол к ней усыпан лепестками роз, — подобострастно склонился перед ним дворецкий.

— Пойдем, я запру за тобой ворота, — герцог налил себе еще один кубок, выпил, а затем поднялся и вместе с дворецким вышел из залы.

Вскоре он вернулся. Дождавшись, когда он вновь сядет за стол, герцогиня подняла на него глаза:

— Я могу узнать, зачем Вы удалили слуг, милорд?

— Алекс, просто Алекс, герцогиня, так будет лучше, — герцог вновь взялся за кувшин с вином, налил себе и выпил.

— Хорошо… как хотите… Так зачем Вы удалили слуг?

— Скоро сюда приедет король. Нашу первую брачную ночь Вы проведете с ним, миледи. Я не хочу, чтоб об этом знал кто-то, поэтому и удалил всех слуг.

— Вы не посмеете, герцог! — герцогиня вскочила из-за стола, голос ее звенел, — Вы не посмеете, так поступить со мной!

— Уже посмел, миледи. Это вопрос решенный, — герцог Тревор мрачно усмехнулся и снова осушил очередной кубок.

— Нет!

— Здесь некому жаловаться и некого звать на помощь, Ваша Светлость. Не согласитесь сами — перед его приходом я свяжу Вас.

— Если Вы… если только Вы посмеете сделать это… — голос герцогини прерывался, она прижалась спиной к стене, — я… я…

— Ну и что Вы сделаете, герцогиня? Покончите с собой? Так это противоречит христианским заповедям. Вновь откажетесь есть? Я буду кормить Вас насильно, и Вы будете выглядеть посмешищем для всего замка. Что еще Вы можете сделать?

— Вы поклялись… поклялись в церкви, Вы не сможете, — в ее глазах засверкали слезы.

— Еще до этого я поклялся, что отдам Вас ему, так что вся эта церемония в церкви была не больше, чем фарс для окружающих. Вас кстати, по отношению ко мне, она тоже ни к чему не обязывает, Ваша Светлость.

— Алекс, я молю Вас… — герцогиня шагнула к нему и опустилась на колени, по щекам ее текли слезы, — молю… не надо, не делайте этого… я буду верной женой… он же не смог сломить Вас тогда, много лет назад… Я знаю об этом. Почему Вы пообещали отдать ему меня?

— Встаньте, герцогиня, не надо так унижаться. Это все равно ничего не изменит. Кстати, моя первая жена тоже побывала в его постели, правда, в отличие от Вас, по своей доброй воле. Я силой заставил ее уехать, узнав об этом. Поэтому до сих пор точно не знаю, кто отец моей третьей дочери: я или король… Однако сейчас у меня есть они, три моих дочери, и плевать, что, может, последняя и не моя… все равно жизнь любой из них мне дороже Вашей чести. Можете презирать меня, можете ненавидеть… мне все равно. Я согласился быть Вашим мужем, и я буду потакать любым Вашим желаниям, терпеть все Ваши капризы. Вы можете делать все, что захотите… и помыкать мной как Вам заблагорассудится… но все это будет только завтра. Сегодня Вы будете принадлежать ему.

— Герцог, он сказал, что убьет Ваших дочерей? Вы только поэтому согласились? — герцогиня схватила его руку, и в ее огромных, синих глазах, влажных от слез, вспыхнула надежда. — Так мы не позволим ему… мы сейчас же уедем… В конюшнях наверняка есть прекрасные скакуны, а сегодня он не посмеет устроить погоню… Мы заберем ваших дочек и отправимся в Троицкий горный монастырь… Нас там примут… там живет мой духовный отец, он обязательно поможет нам, и король не сможет причинить им зла… Я все сделаю для этого, клянусь.

— Встаньте, герцогиня, — герцог отдернул руку, — Неужели Вы думаете, я соглашусь отдать своих дочерей в монастырь? Ради чего? Ради Вашей репутации? Так король и так сделает все, чтоб на Вас и тени подозрений не пало… Ведь, как Вы, надеюсь, понимаете, ему ничего не стоило силой овладеть Вами еще в замке Маунткасл. Но он не сделал этого. Так что Ваша репутация будет незапятнанна. Никто ни о чем не узнает.

— Как никто? А Бог? Вы надеетесь обмануть Бога, милорд? — герцогиня медленно поднялась с колен и, гордо выпрямившись, в упор посмотрела на него. В глазах ее больше не было слез. — Вы мой супруг перед Богом, Ваша Светлость… И Вы смеете отказываться от меня и хотите меня заставить принадлежать другому только потому, что уверены, что это не станет достоянием гласности? Вы действительно страшитесь лишь людского осуждения?