Papirus - Будь здоров

Мои подопечные слушали мои, то есть горного старца, до ужаса пафосные речи заворожено, едва дыша. Словно на их глазах осуществилась сказка, в которую они давно перестали верить. Мне захотелось немного пошалить. Старец поднял руку и перстом указал нам путь в нужном направлении.

– Вам надо туда, дети. Идите с миром.

Затем я в стене прохода сделал выемку по форме руки старца с перстом указующим и не сразу рассеял структуру, а сделал это так будто старец вошел в скалу.

Несколько секунд продлилась звенящая тишина, которая нарушилась всхлипами-вздохами и всеобщим шевелением.

– Алониус, вы видели? – первой пришла в себя Леси.

– Да. Видел.

– А это… правда… был горный старец? Сам… – запинаясь, спросил Протис.

– Я видел то же, что и вы…, не знаю, – ничуть не покривил я душой. Ведь, действительно – видел. Правда, с другого ракурса.

– Это был старец! – восторженно воскликнула Олисия, подбежала к стенке и погладила отпечаток. – Смотрите! Вот его рука. А какая внутри гладкая. Как стекло.

Мне даже стало немного неудобно – обманул детей, великовозрастный шалопай. И как теперь быть? Не признаваться же, кто был в роли старца. Помидорами гнилыми закидают. Даже здесь найдут эти самые томаты, непременно гнилые, и закидают. Тут что дети, что взрослые. Все одинаково не любят тех, кто их сказку разрушает. Ладно, пора за дело, ради которого старец явил нам свой лик.

Нашел лучом капитана преследователей, оставшегося с десятком воинов ожидать результатов разведки. Значит, всего три десятка за нами направили. Это хорошо. Подозревали бы во мне целителя – может, и вовсе никого не направили бы. Вот такой парадокс.

Для пущего эффекта я взметнул с пола пыль, в ней сформировал структуру старца и активировал. Эффект был потрясающий – такого успеха и Вителлина не добивалась. Весь десяток во главе с капитаном застыл статуями, вытаращив глаза. Я погрозил им пальцем и сурово произнес.

– За неправым делом пошли вы сюда. Горы не примут вас. Сегодня вы все здесь чужие. Уходите, пока целы. Вот ваш путь.

Указал направление назад к замку, затем также оставил на стене руку с перстом и ушел в стену прохода. Рассеяв узор, остался немного понаблюдать.

Побагровевший десятник, несколько раз открыв и закрыв рот, голосом полузадушенного петуха просипел.

– Что это было, ваша милость?

Тот все еще в ступоре продолжал остановившимся взглядом изучать участок стены, где исчез горный старец.

– Это был горный старец?! – проявил настойчивость десятник. – Что делать будем?

Капитан очнулся, безумным взглядом посмотрел на солдат и тихо забормотал.

– Уходить…, надо уходить…, горный старец…, мы все погибнем, если не послушаемся…

Он несколько раз глубоко вздохнул, с силой потер ладонями лицо и более твердо сказал.

– Ждем десятки из разведки и немедленно уходим. Считаю обрывок платья графини с кровью достаточным свидетельством ее смерти под завалом. Всем все ясно? … Или хотите продолжить погоню… после всего? Десяток дружно и как-то испуганно замотал головами.

– Все ясно, господин капитан. Все видели, как графиня погибла под завалом, – и он так грозно посмотрел на подчиненных, что те тут же уверились – так оно все и было. Прямо на их глазах. Вот еще бы чуть-чуть… даже кусок платья оторвали. Эх, если бы не обвал…

Меня восхитил этот воин. Ему явно было страшно, но он не побежал впереди всех в безопасное место. Не бросил своих подчиненных. Я запомнил характерные особенности его узора – теперь смогу его найти, где бы он ни был. Может, пересекутся еще наши пути-дорожки.

Вдруг где-то далеко в горах что-то пророкотало – мне показалось, весело и добродушно, а вот солдатам, скорее всего, несколько иначе. Они одновременно все присели и настороженно заоглядывались.

– Ваша милость, может быть, пойдем потихоньку? Оставим здесь кого, предупредить чтоб, и пойдем? – не выдержали нервы у десятника.

– Нет, – твердо сказал капитан. Побледнел, как смерть, но остался непреклонен. – Дождемся здесь.

Дальше я наблюдать не стал. Нашей группе тоже пора было двигаться. В течение последующих суток я поглядывал назад, но погони больше не видел.

Мы шли внутри Грассерских гор уже четверо суток. В эту ночь я как обычно связался с женой, выяснил, что дома все хорошо, вот только жалко свекровь – на ней лица нет. Все переживает гибель сына, а поверить снам невестки, что он жив, никак не может. Я со своей стороны заверил, что со мной все в порядке, еды хватает, а каждый день приближает нашу встречу. Закончив разговор, собрался перейти к тренировкам с шаром Финь Ю, но неожиданно отчетливо ощутил зов. Это был не звук, а чувство, что кто-то во мне нуждается. Скорее это было приглашение-просьба, а не требование. Я решил откликнуться и не стал сопротивляться, когда меня слегка потянуло к источнику этого чувства.