Мария Поль - Стремящаяся Ввысь

Над столом воцарилась тишина, прерываемая только чавкающими звуками. Наконец, сделав могучее глотательное движение, Ворон ответил:

— Купил, причем содрали с них, так скажем не мало.

— Сколько? — Этот вопрос уже задавала я, уже кровно заинтересованная в этом вопросе, собиралась после окончания нашего предприятия выкупить Стальную.

— Только за Стальную я заплатил две тысячи — Ворон, очевидно, понял мои намерения, но, не успела я поперхнуться, продолжил, — однако, учитывая, сколько ты потребовала за работу я подарю тебе эту кобылку. Это, так, отступление, Шакал, конечно, я мог бы купить четырех племенных жеребцов за четыре сотни, но меня интересовали самые-самые. Самые выносливые, самые быстрые среди всех существующих пород и поэтому самые дорогие. По сути дела они лошадям являются весьма отдаленными родственниками.

— Дакеты. Я раньше только о них слышал, никогда не думал увидеть сразу четырех и вместе.

Ворон кивнул, но, увидев наш с Ирбис недоуменный взгляд, поспешил объяснить:

— Дакеты не совсем лошади, они обладают некоторыми феноменальными способностями. Как я уже сказал они самые-самые во всем лучшем, что может быть. Редко болеют, устойчивы к ядам, долго живут, могут скакать больше суток бешеным галопом с огромной скоростью, неприхотливы. Однако у каждой породы есть свои недостатки: дакетов разводить крайне сложно, кобылка может дать за всю жизнь около двух-трех приплодов. Из-за их небольшой численности они очень дороги. Потому и покупают их только в крайних случаях. — Со вздохом отодвинув от себя пустую тарелку и одним глотком осушив кубок с легким самодельным вином. Ворон пошел расплачиваться за еду и четыре комнаты на ночь "как раз оставшиеся", а остальные, доев и допив что, оставалось, позевывая, пошли спать. Все, кроме меня, разумеется. Я по неизвестной мне самой придури пошла в конюшни к Стальной. Почесав у лошади за ухом я со вздохом призналась самой себе:

— Глупость, Айри, просто глупость. Если дакеты действительно понимали наш язык и были бы разумными, то почему тогда вообще позволяют нам на них ездить? — Еще немного почитав себе нотации себе о суевериях я вдруг заметила, что Стальная меня как будто бы внимательно слушает, хитровато поблескивая глазами. — Все, хватит, сейчас проверим мой маразм самым простым методом… Стальная, ты меня понимаешь?

Лошадка, к моему изумлению, довольно явственно кивнула. Я поспешила проверить догадку:

— эээ… Значит ты разумна?

И снова кобылка помотала головой вверх вниз.

— А говорить со мной сможешь?

Стальная удрученно фыркнула и отрицательно замотала головой.

Ноя уже в полном восхищении и изумлении я смотрела на свою лошадку. Свою? Могу ли я посадить Пламенеющего Угля на цепь и назвать его своим? Ответ напрашивался сам собой. Нет.

— Но тогда почему, вы, разумные существа, позволяете собой командовать, не говоря уже о том, что бы размножаться по наводке людей?!

Ответ пришел неожиданно и не совсем оттуда, откуда я его ожидала.

— Да потому, что им сложно жить без людей. Это называется симбиозом. Люди кормят их, дают кров, а взамен дакеты позволяют на них кататься. Так было с самого начала, а потом люди, как раса крайне безалаберная, об этом благополучно забыли, но все равно выполняют обязательства старой сделки. Да и кто сказал, что они размножаются не так, как им хочется? — Ворон с интересом потрогал кончик направленного на него меча. — Работаешь хорошо, а рефлексы слабоваты. Неужели ты не слышала, как я подошел?

— С рефлексами у меня все в полном порядке, просто подходить надо громче — проворчала я, снова закидывая меч за спину — Стальная, ты слышала, как он подошел? Нет. Ты бы хоть соломой пошуршал для приличия, а то вообще ни звука!

Лошадь согласно фыркнула и положила мне голову на плечо.

— Ну, хорошо, в следующий раз буду ломать все попавшиеся предметы, тогда я думаю, услышите. — Работодатель довольно потянулся и облокотился на столб, подпирающий крышу конюшни. — Хотя вообще для человека у тебя рефлексы совсем не плохие, как их у тебя вырабатывали?

Вот теперь он точно говорил не как человек, это чувствовалось даже в его интонации и презрительном отношении к людям, неужели раса людей настолько отсталая, что ее даже считают ничем? В его инсценировке слово человек звучало как оскорбление.

— Да по-разному, у моего учителя было хорошее воображение, вспомнить хотя бы те недели, когда меня будили лязгом кольчуги или холодным мечом по щеке. И при этом я должна была вскочить, и, схватив меч начать драться. Или наоборот, учили просыпаться бесшумно, не раскрывая глаза и не шевелясь — я помолчала и со вздохом добавила — но я этому так и не научилась.