Онора, который из багрового сделался бледен, как полотно, и почти потеряв сознание, не имел даже силы заставить замолчать слишком разговорившегося сумасшедшего.
— Негры убежали, захватив лодку, бумаги, платье и провизию. Я остался один, один среди пустыни, или даже хуже, — среди диких племен. Меня охватил ужас, била лихорадка… Постоянно я видел человека с размозженной головой, пожираемого крокодилами. Я кричал, я хотел лишить себя жизни, но у меня не хватило духу… Я шел весь день и почти всю ночь… и останавливался только тогда, когда падал от усталости… Я шел два-три дня и во сне мне казалось, что я иду… Вот и теперь возвратившись в Европу, в Париж, я продолжаю ходить весь день и даже ночью, во сне, меня преследует это вечное хождение. Только в Париже я предпочитаю ходить в толпе, потому что только там я не вижу убитого человека, которого пожирают крокодилы.
— Крокодилы!.. — машинально повторил Онора.
— Да, крокодилы… Вам нужно все сказать, не правда ли?.. Итак, я люблю этих животных. На берегу Нила, после преступления, они не возбуждали во мне никакого ужаса. Здесь же я страдаю от того, что не могу их более видеть. Много раз мне хотелось войти в зверинец, куда меня влекло непреодолимое любопытство… Но я сопротивлялся, сознавая опасность и будучи убежден, что они растерзают меня. Я также хорошо знал и то, что у Реймона Сильвестра был друг в том городе, где он раньше жил…
При первых словах этой фразы, в которой проглядывало, несмотря на сомнамбулизм, сумасшествие несчастного, Онора, силой воли очнулся от своего полуобморочного состояния, и снова восстал. Онора гипнотизировал, Онора — апоплектик, вспыльчивый и злобный, Онора — отшельник, суровая душа которого находила удовольствие в гордых софизмах, он присвоил себе право наказать убийцу своего друга, подвергнув его ужасному опыту.
— Крокодилы, — сказал он ему, — ты был слишком безумен, любя их и слишком умен, думая, что они и я будем причиной твоей гибели. Это наказание, действительно, назначено тебе: быть съеденным живым. Теперь ты услышишь, как будут хрустеть твои собственные кости и как они будут рвать твои собственные мускулы…
Что же это?! Неужели Онора Мери тоже сошел с ума? Нет еще!.. Но неужели же он убьет в свою очередь, Адрияна Брюно и бросит его в бассейн с крокодилами? Он злоупотребит могуществом гипнотизатора над загипнотизированным. Это безмерное и преступное могущество, попирающее все законы, все явления природы, способное заставить «субъекта» испарения гнили принимать за запах роз, и пуховую постель за раскаленные уголья инквизиции
Лицо сумасшедшего выражало ужас. Его руки конвульсивно сжимались.
— Пощадите! Пощадите! — бормотал он.
— А ты пощадил Реймона Сильвестра? Он был в расцвете лет, накануне своей славы… а ты? Ты, подлый безумец, для которого смерть была бы спасением… Будет ли равенство в ваших судьбах?.. Правда, я могу еще прибавить горечи к твоей, участи… Ты сделаешь все, чтобы мне ни вздумалось тебе приказать… Ты сейчас же сойдешь с лестницы…
Сумасшедший сделал несколько шагов по комнате, воображая, что он спускается по ступенькам лестницы и протягивал руку на воображаемые перила. Гипнотизатор остановил его.
— Ну вот, ты теперь в зверинце, крокодилы почуяли твое приближение… Они просыпаются… Слышишь ли ты их голодный рев?
Была глубокая тишина. На спокойном небе начинал бледнеть рассвет.
Но сумасшедший затыкал себе уши
— Что мне делать? У меня скоро развалится голова от этого ужасного крика!.. О нет, вы меня не дотащите до них… Я уцеплюсь за дверь, за клетку со змеями!..
И присоединяя к словам собственное действие, он бросился на пол, делая вид, будто он цепляется за что-то прочное.
— Что такое твоя воля перед моей? Убийца!.. Смотри!.. Я тебя поднимаю так же легко, как перо!.. Вот ты уже перед крокодилами… Видишь ли ты их грозные пасти? Ну встань! Будь человеком, смотри им прямо в глаза!
Сумасшедший встал, губы его искривились в отчаянной гримасе, глаза были полны слез.
— Они ужасны!.. Как я мог любить этих чудовищ! Я сам этого не понимаю, и это доказывает только, что я был сумасшедшим… я ненавижу их теперь, говорю вам. Вы должны быть этим довольны! Дайте же мне уйти!.. Ведь вы не убийца… не палач!..
— Палач?.. Да, палач! Потому что для тебя нет закона… Вместо того чтобы наказать, тебя бы пожалели и поместили в покойный сумасшедший дом… Это была бы возмутительная несправедливость! Не жди сострадания!..
Читать дальше