— Очень много вам позволяют, мой бедный друг — сказал с добродушным видом Онора Мери.
— Да, строго говоря, вас и наказать-то теперь не за что. Ведь в этот момент вы переживаете кризис. Пойдемте-ка ко мне отдохнуть.
Инстинктивным движением сумасшедший ухватился за решетку. Крокодилы подстерегали его и один из них бросился, чтобы схватить человека, так неосторожно приблизившегося к ним.
Но препаратор нанес дерзкому сильный удар по голове палкой, которую он не выпускал из рук, и животное, зарычав, снова бросилось в воду. Это было сигналом для новых криков.
— Идите, я вам приказываю! — сказал Онора, посмотрев пристально в глаза сумасшедшему.
Тот скорчился и повиновался.
Они прошли в лабораторию и поднялись по узкой лестнице. Пройдя ступеней двадцать и открыв дверь, они вошли в большую комнату. Первоначально она разделялась на четыре комнатки, но Онора Мери, не любя тесноты, велел сломать перегородки. Он говорил, что маленькие комнаты похожи на гробы, где не хватает воздуха. Здесь было все его имущество, которое сумасшедший оглядывал беспокойными взглядами, придавив своими худыми пальцами височную артерию, как бы стараясь задержать ее биение.
Привыкший жить в смрадной лачуге, он, может быть, был стеснен полным порядком этой комнаты, стены которой были заставлены книгами. Постель, помещавшаяся в алькове, была закрыта пунцовым шелковым пологом. Здесь было два камина, один из мрамора, украшенный бюстом Реймона Сильвестра, другой, помещавшийся под навесом, не оставлял никакого сомнения на счет того, что здесь помещалась лаборатория. И в самом деле, тут стояли тигли, колбы, перегонный куб, кастрюли, из которых одна серебряная, самовар, глиняные и фарфоровые горшки. Дубовый шкаф с посудой и бельем также получил место среди библиотеки. Препаратор был слишком беден, чтобы держать слугу и питался большей частью молоком и яйцами; время от времени он велел приносить себе мясное блюдо, иногда же, когда он чувствовал потребность в маленьком отдыхе, он забавлялся тем, что готовил в своей посуде, кастрюлях ив перегонном кубе затейливые блюда и напитки. Середина комнаты была занята большими, некрашеными деревянными столами на подмостках и конторкой с ящиками. На столах лежало много вещей, ни к чему негодных по понятиям профана, но полных смысла для человека науки: кости, рисунки, микроскоп, маленькие ножики различных форм, бесформенные остатки животных, микроскопические препараты, увеличительные стекла, ножницы, микротомы, открытые книги, губки, яды, тазы с водой, банки со спиртом. На конторке лежала рукопись.
Сумасшедший осмотрел все это, повернулся лицом к бюсту и стал пристально смотреть на него.
— Разве вы знали моего друга, Реймона Сильвестра? — спросил Онора.
— Реймона Сильвестра?.. Нет, нет, мой добрый господин! Уверяю вас, нет!.. Почему же бы я его знал?.. Да, зачем бы я его знал?
Согнув свое длинное тело и опустив голову, сумасшедший направился к дверям.
Онора Мери последовал за ним и остановил его.
— Вы не уйдете, прежде чем не ответите на все мои вопросы. Как вас зовут?
Сумасшедший притворился, что не расслышал вопроса.
— Как вас зовут? — повторил Онора, схватив его за руку.
Дрожа всем телом, сумасшедший съежился, как дикий зверь, собирающийся — рыгнуть. В полумраке этой обширной комнаты, освещенной только коптящей свечой его лицо являлось светлым пятном, как будто луна, выглядывающая из-за легких облаков
Чтобы подчинить его своей воле, Онора приблизился к нему так близко, что их дыхания смешивались, а большие носы их почти касались друг друга. Зрение сумасшедшего было неприятно поражено очками старика, блестевшими, как маленькие зеркала. Он закрыл веки, попробовал отвернуться. Напрасно, он находил очки все на одном и том же расстоянии от своего лица и все тот же упорный взгляд, обращенный на него. Скоро он перестал бороться и глухо, жалобно застонал Он как бы окаменел и стоял неподвижно.
Онора Мери погрузил его в каталептический сон. Этот человек стал теперь его вещью. Онора мог по своему желанию заставить его делать дурное или хорошее, заставить его страдать или сделаться счастливым.
— Ступай, сядь около камина, — приказал он
С открытыми, но неподвижными, как у слепого, глазами, субъект подошел и сел,
— Как тебя зовут?
— Адриян Брюно.
Онора вздрогнул, хотя и ожидал этого ответа уже десять лет. Волнение сдавило ему горло, так что несколько секунд он был не в состоянии продолжать допрос.
Читать дальше