Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Изольда

И вот однажды королева совсем слегла, день за днем ей становилось все хуже. А потом, в разгар лета, случилась страшная гроза. Молнии, по словам слуг, грозились расколоть замок надвое, от грома дрожали стены, закладывало уши. Слишком поздно король заметил, что его супруги нет ни в ее покоях, ни где-нибудь еще. Королеву нашли лишь под утро, на опушке леса: замерзшую и бездыханную. А спустя два года несчастный случай на охоте унес жизнь самого короля.

«Проклятие… — суеверно шептались крестьяне на полях, со страхом поглядывая в сторону замка. — Вот что значит взять в жену чужеземку… Да еще из колдовского рода, в котором каждая третья женщина — ведьма».

Но до Изольды почти не долетали обрывки таинственных сплетен. Никто не говорил с девочкой о болезни ее матери, в замке эта тема была под строжайшим запретом. Хотя не раз принцесса думала о том, что, если бы королева осталась в родных краях, все сложилось бы иначе.

Может, поэтому она так не хотела покидать дом. Он стал для нее незыблемым оплотом, местом, где ничего не меняется и можно не страшиться будущего.

И теперь сердце принцессы разрывалось от печали, ведь горячо любимый брат сделался вдруг чужим, словно хотел избавиться от нее, поскорее выслать прочь.

Но разве его в том вина? Или напыщенные, чванливые принцы спутали светлые мысли Северина, внушили ему, будто юная Изольда непременно должна стать чей-нибудь женой?

О, как она ненавидела их всех.

С каждым месяцем в душе девушки крепла злость к женихам, желающим увезти ее, обречь на несчастье. Жестокими и безобразными они представлялись ей, а еще глупыми и жадными до власти. Чтобы обвинить будущих королей во внезапной безжалостности брата, Изольда готова была мысленно превратить их в чудовищ. И особенно сильно она ненавидела принца Лютинга, о котором чуть ли не каждую неделю вспоминал Стефан. Приморский наглец больше остальных желал жениться на ней — разумеется, чтобы породниться с королевством Северин. А чувства невесты совсем его не тревожили.

Пятнадцатый день рождения начался совершенно не празднично. Ни одного ароматного осеннего букета не обнаружила Изольда у своей постели. Брат все еще гневался, потому не пришел ее поздравить. Поднявшись спозаранку печальной и совершенно разбитой, принцесса отказалась спускаться к завтраку. Не вышла она и когда из деревни явились крестьянские дети, чтобы украсить замок к празднику Самхейна. Отказалась даже отворить двери служанке, которая принесла нарядное платье и туфельки.

Запахи с кухни, шум во дворе, возня королевских гончих на псарне и веселый смех молодых горничных, наводивших порядок в верхних покоях, — все раздражало Изольду в этот день.

Из своего окна она видела, как Стефан уехал верхом по каким-то срочным делам, обещав вернуться к вечернему торжеству. Прежде чем тронуть коня, он задумчиво поглядел в сторону башенки Изольды, но принцесса тут же задернула шторы, не желая мириться с братом даже взглядом.

— Ты был несправедлив ко мне, — пробормотала она, прячась за занавеской, — так чувствуй же себя виноватым!

Весь день она провела в своих покоях, расхаживая по комнате, бездумно заплетая длинные волосы в косу и раз за разом распуская ее. С остекленевшими глазами принцесса рылась в сундуках, извлекала оттуда платья и накидки, разбрасывала по комнате, шуршала бумагой, пытаясь написать кому-нибудь письмо. И с каждой секундой гнев в ее сердце распалялся все жарче.

«Пусть празднуют, — с досадой думала Изольда. — Будто позабыли, что сегодня мой день рождения. Не раскрою ни одного подарка, ни кусочка пирога не возьму в рот! Если повзрослеть — значит непременно выйти замуж, то я навсегда останусь в этой комнате пятнадцатилетней! Ну, или хотя бы до тех пор, пока проклятые женихи не потеряют ко мне всякий интерес».

Вздохнув горестно, она повалилась на кровать, раскинула руки, и тут ее пальцы нащупали деревянную рамку миниатюрного портрета. С раздражением принцесса схватила его и уставилась в нарисованные зеленые глаза принца Мак Тира. Он выглядел старше своих двадцати трех лет, смотрел куда-то вдаль, как будто не интересуясь Изольдой, и совсем не походил на жестокого самодержца. Но художник не мог провести девушку своими уловками.

— Я знаю, Лютинг, ты не оставишь меня в покое даже здесь! — зашипела она. — Словно зверь, будешь рыскать по окрестностям, вертеться у моей башни, подстерегая, дожидаясь, когда дверь отворится. Станешь петь сладким голосом, приносить мне головы убитых драконов, чтобы, притворившись доблестным рыцарем, схватить меня однажды и увезти к угрюмому Северному морю — в край, где дуют ледяные ветра… На этом закончится твоя доброта, безразлично ты будешь наблюдать, как в темнице из серых камней глаза мои теряют цвет, как холодная соленая вода делает меня похожей на застывшую статую…